Все мумии на мгновение погрузились в кровавую пучину, после чего всплыли на поверхность. Призраки бывших вождей, временно вернувшиеся из потустороннего мира, начали произносить слова, пронизанные властным авторитетом и величием. Каждый из них был личностью, оставившей глубокий след в истории, и теперь они жаждали вновь заявить о себе. Стонущие и ритмично конвульсирующие, они полушёпотом повторяли фразы с табличек, сливаясь в один гармоничный вопль, который с каждой секундой звучал всё громче, усиливаемый эхом мраморного подземелья.

Данталиан смог хорошенько расслабиться. С его лица исчезло тяжёлое и измождённое выражение. Он начал ритмично шептать слово «Война», и с каждым повторением оно становилось всё чётче и громче, пока, наконец, не вырвалось из его уст в оглушительном крике.

Кукловод вновь раскинул руки в стороны, закручиваясь на месте, как дирижёр, управляющий симфонией хаоса. Мумифицированные создания постепенно подхватывали его настроение, их резкие голоса сливались в общий хор, провозглашающий неведомую сущность, создавая злобный гимн.

Кровь начала выливаться из треснувших саркофагов, струясь горячими ручьями под ноги кукловода. С потолка на них обрушились золотые монеты и денежные купюры, подобно небесному дождю богатства, придавая этой сцене ещё больше абсурдного величия.

Внезапно Дени открыл глаза, полные нового смысла и решимости. Он закричал «Война» так громко, что его голос перекрыл вопли мумий. В этот момент он не просто выкрикивал это слово – он исповедовал свою истинную сущность. Каждое произнесённое слово наполняло его энергией, которой ему так не хватало для противостояния всем вызовам, ожидающим его на посту до окончания своего служебного срока.

Насытившись весельем, Кукловод решил, что пришло время отдохнуть. Он одним жестом заставил мумий замолчать. Данталиан также притих. Кукловод приложил палец к губам, и они одновременно начали медленно погружаться обратно в свои саркофаги. Кисло-сладкий, удушливый аромат окутал подземелье, а сам Кукловод растворился в воздухе.

– Спите! – произнёс он, и в ту же секунду превратился в лёгкий дымок, который устремился к узкому лучу света, пробивавшемуся сверху.

В комнате в конце коридора тускло мерцала свеча; её бледный свет едва разгонял полутьму, окутывающую длинный и просторный проход. В углах, подобные ночным стражам, восседали агенты охраны в чёрных пиджаках и тёмных очках. Это был элитный отряд, которому была доверена особая миссия. Хотя повсюду простиралось плотное мракобесие, они воспринимали всё, как на ладони. Их специальные очки позволяли различать мельчайшие детали даже в полной темноте. Инстинкты этих защитников были отточены до совершенства: благодаря такой подготовке они умело улавливали запахи на значительном расстоянии, оставляя врагов в неведении о своём приближении. Бельфегор, верный администратор дряхлого Данталиана, уверенно руководил этой грозной командой.

Немногим позволено пересекать этот коридор. Только слуги, уборщицы и медики имели право пройти мимо. Дени был очень стар, и его организм распадался на части. Мысли о могильной плите и саркофаге, поджидавшем его, как безмолвный фантом, постоянно преследовали его, не давая покоя. Он предчувствовал, что конец уже близок и может настигнуть его быстрее, чем успеют провести очередную трансфузию. Каждая капля крови становилась для него отчаянной попыткой отдалить неизбежное.

На больничной койке, балансируя между жизнью и смертью, он погружался в бескрайнюю пустоту. Сомнения терзали его, как злые духи, напоминая о потерянных возможностях и безвозвратных ошибках. Он понимал, что многое в этом мире не подвластно ему. Это знание давило на него, как бремя неотвратимой судьбы, напоминая о неминуемом конце.