– Ела́ны?

– Да, пятый факультет. Их декан – Яман Зиля Валиевна. Они, кстати, чем-то похожи на вас, оборачивающихся. С ними такая штука – в чем состоит их Дар, досконально знают только они сами. У них точно есть какая-то гипнотическая сила, пусть и не такая, как у нас, албасты́, или у пэ́ри, и они умеют превращаться в разных… ну скажем, пресмыкающихся – змей, василисков, некоторые, по слухам, даже в драконов.

Диляра вспомнила сумрачную красоту госпожи Яман, ведь это она приходила вчера к ним домой вместе с директором Акбуровым. Бр-р-р! Мороз по коже.

– Факультеты традиционно соревнуются между собой, ну и в конце года.. Хотя, до этого еще далеко, давай-ка лучше поговорим про учебу… – Зульхабира Зиятдиновна выудила из папки лист с оценками Диляры по каждому предмету, и они принялись за обсуждение.

Когда они закончили, девочке показалось, что прошло минимум два дня – голова гудела, как чугунная кастрюля, по которой ударила черпаком неумелая хозяйка, она жутко устала. Никто еще так подробно не разбирал с ней школьную успеваемость. Казалось, Зульхабира Зиятдиновна знает про нее все: почему за тест по математике она получила четверку, почему за домашнее задание по физике – тройка, кто ее отвлекал от новой темы на биологии, и с кем она сидела на литературе. Диляра с тайным злорадством попыталась представить, что именно декан албасты́ сделала с Сиренью Фиргатовной, чтобы получить всю эту информацию.

Иногда Зульхабира Зиятдиновна вцеплялась в какую-то оценку, и просила досконально вспомнить, почему была получена именно она – не болела ли в этот день голова, не был ли раздражен чем-нибудь учитель, не была ли Диляра недостаточно внимательна, и потому тема осталась не усвоенной? Диляра искренне не понимала, зачем это все нужно, и когда голова у нее окончательно пошла кругом, албасты́, наконец, удовлетворенно хлопнула ладонью по злополучному листу с оценками.

– Кажется, мне все ясно, – резюмировала она, – посмотрим-ка!

Она щелкнула пальцами, и лист бумаги мелко-мелко задрожал, а оценки на нем стремительно начали меняться. Например, сплошные четверки по математике, которую преподавала сама Сирень Фиргатовна, потеснились стройными рядами пятерок, в колонках с физикой и русским языком, наоборот, появились четверки, окрашенные тревожным зеленым цветом, и даже парочка алых троек. Зато история и обществознание, которые вела закадычная подружка Сирень Фиргатовны, ставившая оценки по собственному усмотрению, не опираясь на знания учеников, радостно засинели идеальными рядами пятерок.

– Это твои настоящие оценки, – объяснила довольная Зульхабира Зиятдиновна, – честные. В целом, очень и очень неплохо. Конечно, русский язык и физику подтянешь, без этого никуда, и на это уйдет… – она прикрыла глаза, высчитывая что-то в уме, – пять с половиной недель при сохранении прежней старательности. Но если постараешься как следует, думаю, четыре с половиной. Прекрасно! Значит, через месяц мы с тобой встретимся и обсудим текущую успеваемость. Ну а теперь, тебе пора на уроки! Для того, чтобы попасть в общий коридор, просто спустись по этой лестнице, потом поверни направо дважды и снова спустись по лестнице! И на всякий случай, будь, пожалуйста, повнимательнее!

Диляра повернулась было, чтобы пойти на уроки, но завуч спохватилась:

– Подожди-ка! Вот ведь! Чуть не забыла! – и она протянула Диляре белую небольшую книжку. На обложке золотыми буквами было написано: «Сихерле көндәлек^>12».

– Не забывай туда почаще заглядывать! – напутствовала Зульхабира Зиятдиновна.

На этом и расстались.

Маршрут был нетрудный, так что Диляра благополучно добралась до общего коридора. Но в толпе других школьников не было видно ни Зифы, ни Булата.