Соседи за стенкой продолжали перемалывать тему о вредном влиянии «пришельца», о его наглости и самомнении. Болтовня Мыслителей доводила до отупения. Чтобы отвлечься, Дарэнд предложил Лаиле прогуляться в парке. Пожелав Хранителю доброй ночи, они вышли в высокий коридор, скудно освещенный старинными лампадами. Лаила взяла Дарэнда под руку:

– Ты стал совсем взрослым, мой мальчик.

– А вот Зоф утверждает, что я младенец. Пожалуй, быть мне Шаманом. Но не добрым, как Белая Шаманка в легенде, а злодеем.

– О чем ты, Дарэнд? Мы вместе восемнадцать лет. Ты стал мужчиной.

– Я «другой», Лаила. Мне тошно общаться с толпой и, тем более, угождать ей.

– Успокойся. Толпа там, в Долине. Здесь же твои друзья и Мыслители, собравшиеся в Замке по твоей же просьбе.

– Нет, Лаила. Керг чувствует исходящую от меня угрозу, но я не верю, что родился для зла. Что я хочу доказать, кому и зачем, хотя всё задумано и вертится вокруг меня? Ваши метки и наша связь. Всё не так просто, но где скрывается правда и прячется ложь? Я одинок и беспомощен, несмотря на таящуюся во мне силу. За двести лет мне не удастся справиться с отсталостью вашей планеты. А кто прилетит за мною? Конечно, не друг. Прости, Лаила, я нервничаю, я зол.

– Не потому ли, что сегодня Кэла выходит замуж за Керга? Ты даже не смог прилететь к ней на свадьбу! Керг всё предусмотрел. Он боялся, что ты не отдашь ему Кэлу.

– Когда ты в последний раз заглядывала в Башню? – Пропуская подробности, спросил Дарэнд. – Она пугает тебя, меня тоже. Это не наша жизнь, и нечего в нее соваться. И всё же пойдем, заглянем. Накануне «космического контакта» – это было бы интересно.

Из нижнего яруса Замка доносились веселые голоса и звон посуды. Там веселились аристократы. Вспугнув охранника, Дарэнд и Лаила прошли мимо. Держась за руки, они вышли в парк и остановились у нижней ступени величественной лестницы. Её широкие ступени светились.

В серебристом сиянии Руны громада Башни с приземистыми крыльями олицетворяла чужую, опасную идею поверженного мира, когда в изнеможении падаешь у входа в храм. Но двери храма для тебя закрыты, и вера растоптана в прах. Вот они, одурманенные истуканы, двумя шеренгами по двадцать фигур в каждой поднимающиеся к Башне. И чем ближе к Башне они подходили, тем заметнее нарушался их строй. Тем заметнее проявлялось смятение на лицах колоссов. Один упал на колени, другой цеплялся за плечи того, кто упал. На площадь перед Башней выполз только один. Неимоверное страдание читалось на его уродливом каменном лице. Он всё знал, но пришёл!

Двухсотметровая Башня состояла из двух вложенных один в другой цилиндров с восьмиметровым промежутком между ними. Внешний цилиндр был на двадцать метров выше внутреннего, и наклонное перекрытие вместе с поверхностью малого цилиндра делало внутренний зал Башни похожим на гигантскую воронку, узким концом упиравшуюся в зеркальное основание.

Через десятиметровую стрельчатую арку, а их во внутреннем цилиндре было восемь, Дарэнд и Лаила спустились по крутой лестнице на огромное зеркальное поле. По нему дошли до середины и остановились.

Они не были песчинками. Они были ничем. Внутри громады, воздвигнутой руками неизвестной звездной Цивилизации, сознание собственного ничтожества повергло незваных посетителей в шок и придавило к зеркальному полу. Совсем как ту часть небосвода, которая, заглянув в Башню, осталась в ней навсегда.

Погребальная тишина, странный мерцающий мрак и черные провалы арок вогнали эльцэтриан в состояние полной прострации. Наконец в иррациональном пространстве наметилась хоть какая-то рациональность, и Дарэнд, крепко прижав к себе притихшую Лаилу, прошептал: