– Прости, змея-богиня, но привело сюда меня отнюдь не нахальство, а совсем другое чувство.

– О-о-о?

– Ищу я одного человека.

– Всего лишь?

– Прекрасную и юную девицу.

– А-а-а. – прошипела Кебхут. – Это любовь. Это такая большая редкость в мире и это очень романтично – явиться в преисподнюю за любимой. Давно ли твоя любимая в Дуате?

– Много тысяч лет, но мы еще вчера друг друга в объятиях держали.

– Чего же ты от меня иметь желаешь?

– Ты к ней меня проводишь.

– Не-е-ет. Сам будешь искать, но покажу дорогу. Идем.

Змея – девица взяла вестника за руку, и они пошли навстречу глубинам преисподней.

Клубящаяся тьма, прикидывавшаяся первичным мраком, рассеялась и теперь двое – человек и змея-богиня, шли рука об руку по гигантскому помещению, среди огромных колонн, уходящих ввысь.

– Разве могут быть в мире мертвых какие-либо сооруженья? – спросил вестник, задрав вверх голову и оглядывая вершины колонн, скрывающихся в темноте. – Разве может быть в Дуате что-либо из мира живых?

Кебхут глянула на спутника змеиным взглядом.

– Это не Дуат. Это преддверье.

– Но откуда сооруженья на том, потустороннем, свете?

– Скоро ты поймешь и это. Здесь может быть все, что есть и в верхнем мире. Здесь может быть все, чего в нем быть не может. Поэтому следи по-лучше за своею мыслью.

Последнее предупреждение поспело очень кстати, ибо за колоннами имели место явные движения и всяческие перемещенья, а так же звуки в виде подвизгивания, зловещего бормотанья и злобного хихиканья.

– Ну что ты вертишься все беспрестанно? – спросила отвратительно-прекрасная Кебхут.

– Там – шепотом сказал вестник, указывая на титанические колонны, вырисовывавшиеся во мраке. – Там что-то есть.

– А ты смотри не по сторонам, а смотри на прекрасную богиню, что ведет тебя по закоулкам преисподней. Разве не великолепно мое тело, тонкое и гибкое и стройное? Ты видишь, что я не иду, а скольжу, как в зарослях змейка, что я плыву, как в воде рыбка. Если бы ты знал, кто у меня таким движениям изящным обучался! А посмотри, какая у меня кожа – блестящая, прохладная, сухая. А взгляни в глаза. Не правда ль взгляд их останавливает сердце?

Богиня чистых вод несколько расшалилась. Она заглядывала в глаза вестнику, действительно завораживая жутковатым немигающим взглядом, она приникала всем телом, упругим как пружина, руки ее скользили по телу, словно две змеи, обхватывая плотным кольцом то талию, то шею, то сплетаясь с его руками.

Иногда она выбегала вперед и, держа спутника за обе руки, шла лицом к нему, а спиной вперед, не беспокоясь о возможных препятствиях на пути. Уста ее смеялись, но глаза все же оставались неподвижно-змеиными. Тем не менее, посторонние движения и звуки совершенно перестали занимать вестника. Он действительно не мог оторвать взгляда от извивающейся перед ним и вокруг него великовозрастной богини.

Так они и дошли до первых врат. Врата уходили куда-то в поднебесье, а перед вратами их ожидали те самые, наглющие павианы. Увидев вестника, они заверещали, зафыркали и принялись скакать, скаля зубы.

– Неужели врата в преисподнюю и выглядят как врата. – удивился вестник. – Почему все так примитивно – ведь потусторонние врата всего лишь аллегория.

– Не спеш-ш-ш-и-и. – протянула Кебхут. – Я же сказала – все поймешь чуть позже. Или ты считаешь, что Дуат постигнешь, даже его не коснувшись? Тогда здесь нечего тебе делать.

– Хорошо. Я жажду эту истину постигнуть. Давай врата откроем.

Кебхут остановилась перед прыгающими павианами, и они быстро присмирели и теперь внимательно смотрели на змею-богиню.

– Обезьяны! – обратилась к ним Кебхут. – Выдвигайте засов павиана. Открывайте дверь в нижнее небо.