Некоторое время никаких событий не происходило, затем тот же голос произнес, но уже не торжественным возгласом, а обычным голосом.

– Ну, может, что-нибудь ответишь? Хоть какое-нибудь заклинанье.

Вестник слегка приободрился и произнес необходимое заклинание.

– Приветствую тебя дочь Инпу, открой же для меня путь тайный, что б смог пройти его я до Ахета.

Невидимая дочь Инпу повздыхала и ответила:

– Ну, ладно – пусть хоть так. Иди же, что же с тобой делать.

Вестник шагнул в мир мертвых.

Путь в вечность за дверью выглядел, как черные клубы мрака во мраке. Для тех, кто ожидает в вечности небытия, это было самое подходящее место. Чернота жадно вцепилась в вестника и со вкусом принялась растворять, явно намериваясь вобрать в утробу все до последнего атома его существа.

Он шарахнулся в сильном испуге, скажем честно – даже в ужасе, обратно в уютную гробницу, но – увы! – ее и след простыл. Все заменила жадная жующая тьма. Нет – билась беспомощная мысль – надо сопротивляться. Но как – он не мог понять, а понимать надо быстрее, ибо сущность исчезала со скоростью обвала.

И тут… какой-то отдаленный и неясный шепот… нет, даже не шепот. Просто мысль, но она обозначила его сущность в сжимающей тьме, и он ухватился за нее, и тьма перестала втягивать его. Шепот обволок его, тем самым обособив от пожирающей тьмы. Чьи-то неясные мысли удержали его на краю бездны. О, Небсебек… любимый… о, боги, будьте милостивы… друг мой, да будет жизнь твоя …на полях Иалу… никогда …не забуду…

В верхнем мире за него молились Хеприрура и Энеджеб и тем обозначили его сущность в глубине Темного мира.

Теперь они с мраком небытия существовали отдельно друг от друга. Но существование в кромешном мраке все равно, что и небытие. Нужны какие-нибудь события и персонажи.

Первый тут же и явился – перед ним встала, извиваясь кольцами, кобра и зашептала нежно:

– Возлюбленный мой, зачем же ты скитаешься тут во мраке? Зачем же не лежишь спокойно в прекрасном саркофаге? Ведь я тебя так крепко поцеловала. Чего же еще тебе необходимо для вечного покоя?

– Просто я жизнь еще не всю закончил.

– А следует ли цепляться за жалкое существованье? Небытие спокойно и блаженно, а все, что кроме, может быть омерзительно и ужасно. Взгляни-ка.

Из мрака к вестнику поползла мерзкая нечисть с мохнатыми лапами, маленькими горящими глазками, ядовитыми клыками и липкой паутиной – вселенская жадная мерзость.

– Откуда столько гадости в этом запредельном мире? – возмутился вестник.

Огромная кобра приблизила голову прямо к носу собеседника:

– Сам же говорил, что в основе мирозданья самопожиранье, а хорошее – начало лишь отсчета для плохого, а оно, последнее, предела не имеет.

– Такая основа мирозданья меня возмущает. Почему бы не положить в его основу что-нибудь другое.

– Ш-ш-ш. – ответила змея, а следом за ней зашипела и мерзостная нечисть.

– Все, мне надоела нечисть, и я читаю священное заклинание:

– Белый лотос с запахом солнца,

– Чистый лотос, украшающий волосы Хатхор,

– Чистый лотос, покрывающий поля Ра

– Я человек, знающий твое имя.

– Твое имя звучит как Нефертум.

(текст заклинания подлинный)

Нечисть исчезла в клубящейся темноте, осталась только танцующая кобра, а тьма вокруг начала сбиваться в какие-то фрагменты.

– Может, назовешь ты и мое имя? – заинтересовалась извивающаяся змея.

– Ты Ная Гая.

– Не-е-т. – прошипела кобра. – Это имя из верхнего мира. Здесь же зовут меня совсем иначе.

– Я узнал твой голос, богиня чистых вод. Ты дочь бога мертвых – Инпу и ты со мной недавно говорила, а имя твое – Кебхут.

На змею вдруг напали страшные корчи. Она колотила хвостом, свивалась в плотные кольца, завязывалась узлами.