Впрочем, выбора особого у него и нет. Нет никакого – вход запечатан и коридор завален. Путь свободен только в сторону бесконечности. Туда он и пойдет. Главное удержаться и не взглянуть на саркофаг. Все так же, как и у Орфея, за малым исключеньем – ему нельзя себя со стороны увидеть. Если он увидит в саркофаге свое тело, то все станет на свои места и исчезнет последняя надежда считать себя живым и последняя возможность вернуться в мир реальный.

Он сделал попытку встать, и она оказалась безуспешной. Он попытался шевельнуть рукой, и это у него не вышло. Не шевельнулся даже палец. Ужас медленно и вкрадчиво вползал в сознание, пытаясь обхватить его липкими щупальцами. Каменные боги смотрели с суровым осуждением на жалкое человеческое существо, не желающее входить в вечность.

Нет. Он действует неверно. Он пытается действовать телом, отключив разум, но это не битва с живым врагом, а сражение с безразличием смерти. Здесь будет все наоборот. Здесь бесполезны физические усилия, ибо он идет в мир духов, мир ирреальности. И едва он об этом подумал, как тут же поднялся из саркофага и подошел к обозначенной на стене гробницы ложной двери, противоположной от входа.

Главное не смотреть назад. Пусть то, что находится в саркофаге, останется тайной. Если он сможет пройти по тропам преисподней, то через тысячелетья найдут эту гробницу и саркофаг со сдвинутой крышкой и посчитают, что гробница ограблена, мумия уничтожена, а сокровища похищены. Может, и он будет стоять рядом, и слушать предположенья, скрывая улыбку.

А если останется в бездне Дуата, то еще больше предоставит хлопот потомкам своим истлевшим телом нестандартной внешности.

Теперь надобно открыть дверь из гробницы в преддверие потустороннего мира. Он вспомнил слова из тайного древнего папируса бога Тота:

– Глаз не всегда видит то, что есть

– Можно увидеть то, что говорят

– Можно увидеть написанное раньше

– Можно не увидеть то, что пред тобой.

– Глаз не всегда видит то, что есть

– Воспользуйся зрением ока Уаджат

– Для этого дано тебе твое сердце.

(текст заклинания подлинный)

Он провел по верхней кромке двери и пальцы его передали то, что почувствовали, и он произнес древнее заклинание:

– Делающий – делает, ползущий – ползет, тот, чье лицо сзади, – остерегается Великой двери.

(заклинание подлинное)

И Дуат открылся. Нет, не открылась дверь гробницы, просто явилось еще одно измерение ее пространства, и он увидел путь и приготовился сделать шаг.

Сзади послышалось мерзкое хихиканье, перемежающееся мерзейшим подвизгиваньем.

Вестник обернулся – павианам надоело изображать из себя безмолвные изваяния – они соскочили со своих пьедесталов и теперь прыгали по гробнице, скалили с издевательским видом длинные клыки и прочие зубы и верещали.

Наглые животные носились перед вестником и лезли настырно прямо в лицо, один вообще вспрыгнул ему на плечи и начал трепать за волосы, рассерженный несолидным загробным поведением хозяин гробницы, стянул нахала за шкирку и стукнул по голове кулаком.

Наглые обезьяны с воплями повыпрыгивали в ложную дверь гробницы и скрылись с глаз, но тут зашевелилось черное изваяние Упуата и глянуло на вестника, ощерив пасть, а по стенам поползли черные тени похожие, на жадные, тянущиеся к нему руки. Этого вестник терпеть не собирался и шагнул вслед за ускакавшими в вечность павианами.

И ступив на порог в мир ушедших, он услышал женский голос, прокричавший над ним.

– Эй! Вестник, ты не ушел мертвым. Эй! Вестник, ты ушел живым. Ты очистишься в прохладном океане звезд.

(текст подлинный)

Вестник замер на месте, пораженный тем, что здесь в мире мертвых с ним заговорили. Но еще больше поразило его, что тут знают кто он.