– Оставь ее, приятель. – спокойно сказал вестник, чувствуя легкое онемение в кончиках пальцев, яд принялся за дело. – Оставь, право слово! Возможно кто-то из ее потомков дальних, последней царице Черной Земли поможет избежать позора. Не хочешь же ты лишить свою царицу возможности умереть с честью. По крайней мере, башку сей гадине расплющив, меня ведь ты все равно здесь не удержишь. Это два действия абсолютно не связанные с собою.

Кузнец опустился на колени и приподнял странника.

– Да мне эти всякие царицы! Да пошли они все на хер! Нет, подожди, друг мой, не уходи. – голос у Энеджеба дрогнул. – О, Боги, что же теперь будет! Не оставляй меня, друг мой! Я не знаю, что мне делать дальше. Я так надеялся, что мы будем вдвоем.

– Эй, эй кузнец, ты чё на самом деле! Еще нам двум, обоим мужикам, не хватало разреветься. – вестник шлепнул кузнеца по плечу. – И это с нашими-то рожами: твоею – кирпичом и моею – фиг поймешь какой, а ну, смотри-ка, повеселей, а то ведь от такой вот кислой рожи еще быстрее сдохнешь, а остальные на нас глядя со смеху помрут.

– Конечно, я готов рыдать и выть, от того что ты меня бросаешь. Как же теперь мир справедливости и счастья?

– О, мир справедливости и счастья! Да, в самом деле, с ним-то как же. – вестник замолчал закусив губу. – Друг мой, вы непременно его построите, я в это очень верю, нет, не так – я знаю это совершенно точно, ты ж знаешь, что будущее для меня открыто, поверьте только в это сами. Ну, все, твоя смурная харя, мне до смерти надоела, давай-ка лучше тяпнем по чуть-чуть, тем более у нас прекрасный повод.

– Какой же сейчас может быть повод?

– Как это какой, ну ты чё, брателла, а мои похороны и поминки для тебя, что, не подходящий повод? Ай да друг! Вот уж спасибо за сочуствие!

– Ну, шути так Небсебек. Не надо!

– А кто тут шутит? Мне просто редкий выпал случай, я пропускать его совсем не собираюсь, такое, прямо, скажем, случается совсем не каждый день. Так что по быстренькому, распорядись насчет носилок то да се. Ты уж прости, но вам придется отнести меня в носилках, а, то что-то непонятное у меня с ногами, хотя я и совсем не пил сегодня, да и неудобно вроде бы – идти покойнику к гробнице своим ходом.

Поскольку, Энеджеб все же пребывал в растерянности, Имтес произнесла:

– Если ты действительно все так закончить хочешь, то я распоряжусь, конечно, если эти охламоны, не перебили всех во дворце.

Имтес за прошедшее время успела надеть свое голубое платье и в настоящий момент сидела перед медным зеркалом, подводя сурьмой брови и алой помадой губы.

– Да, пожалуй, так будет естественней всего, но у меня есть условия и первое из них – чтоб никакой бальзамировки, это раз уже пытались делать и мне это страшно не понравилось, а второе – отнесете меня туда, куда я укажу.

– Вот я сама б никак не догадалась!

– Ну, так быстрее начинайте праздничные хлопоты.

Все получилось, как и хотел вестник, ну с некоторыми мелкими неувязками.

Небо уже серело в целом, а на востоке даже наметилась розово-зеленая полоска, будто первая волна из Нижнего Мира готовилась вынести в небо солнечную барку. Гор готовился к выходу в Верхний Мир, а путь странника вел его теперь в другую сторону, и уже не было возможности уклониться от пути, ведущего в мир теней.

Поддерживаемый кузнецом, поскольку ноги уже плохо слушались его, вышел из дворца и их встретил хор плакальщиц и они, стоя на коленях и запрокидывая головы с растрепанными волосами, так жутко завыли, что им откликнулись шакалы со стороны города мертвых. Женщины заламывали руки, трепали свои волосы, падали на колени, посыпали головы пылью и продолжали перекликаться загробным воем с шакалами и гиенами города Мертвых, в редкие промежутки звенящей тишины слышался какой-то тоскливый плачь. Плачь спускался откуда-то сверху – очевидно перекликались мелкие совы.