– Кто ты?

– Я – то, что осталось от тех, кто пытался сбежать. – Девочка указала на вышивку, где фигурка с её лицом бежала, держа за руку призрака. – Ты не первая швея. Бабушка тоже начинала с иглы. Посмотри.

Она плюнула на пол. Слюна зашипела, и в дыме возникло видение: молодая женщина с иглой в руках стоит у озера, зашивая рану в воздухе. За её спиной – силуэт с лицом Марка, но глазами Лианы.

– Они все лгут, – прошептала девочка. – Спираль не защищает. Она кормит Древо.

Внезапно стены содрогнулись. Чёрные корни, похожие на щупальца, прорвались сквозь каменную кладку. Они обвили бабушкин силуэт, высасывая свет из её тела.

– Беги! – закричала девочка, растворяясь в воздухе. – Ищи Ткущих!

Алиса рванула в проход, который открылся за спиной. Нить из иглы тянулась за ней, пришивая реальность к её шагам. Каждый стежок оставлял за спиной барьер из света, но Тень пожирала их, как голодный зверь.

Она бежала по коридорам, которые менялись с каждым взмахом иглы. Камни превращались в ткань, сталактиты – в бахрому, а лужи – в масляные пятна на гигантском полотне. Впереди замерцал свет – не синий и не золотой, а зелёный, как светлячки в июльскую ночь.

Пещера расширилась, открыв зал, похожий на чрево гиганта. На сводах висели коконы из нитей – в них бились человеческие силуэты. Посередине, за станком из костей и паутины, сидели три женщины. Их пальцы были иглами, волосы – шерстяными прядями, а глаза зашиты золотой тесьмой.

– Ткущие, – прошептала Алиса, останавливаясь.

– Пришла новая нитка, – повернулась одна из женщин. Её голос звучал как скрип ткацкого челнока. – Спроси, пока не вплелась.

– Что случилось с бабушкой? Почему Древо…

– Древо всегда голодно, – вторая женщина протянула руку, и Алиса увидела, что её ладонь – это веретено. – Оно ест время. Спираль – это петля. Твоя бабушка стала узлом, чтобы замедлить прокрутку.

– А Марк? Лиана?

– Марк – обрывок. Лиана – заноза. – Третья Ткущая подняла лицо, и Алиса увидела на её щеках шрамы-буквы: ЛЖИ. – Они хотели вырвать иглу. Стать свободными нитями. Но свободная нить становится паутиной для других.

Внезапно станок затрещал. На ткани, свисающей с него, Алиса увидела себя – маленькую, в хижине. Тётя Лиана вдевает нитку в иголку, а за окном стоит Марк с ножом из оленьего рога.

– Выбор, – хором сказали Ткущие. – Стать иглой или нитью. Игла протыкает, но ломается. Нить тянется, но рвётся.

– А если я разорву ткань?

Зал погрузился в тишину. Затем Ткущие засмеялись – звук, как падающие ножницы.

– Попробуй, дитя крови и смолы.

Алиса подошла к станку. На ткани был вышит весь лес – каждый лист, каждый камень. И везде, в тенях, прятались треугольные следы. Она вонзила иглу в центр узора – туда, где должна быть хижина.

Миг – и она падала сквозь слои ткани, в клубящиеся цвета. Вокруг мелькали обрывки памяти: бабушка, зашивающая рану на руке Марка; Лиана, прячущая мешочек с сольными зёрнами; она сама, ребёнком, роняющая стеклянный шарик в ручей…

Приземлилась она в знакомой роще. Лунный свет лился сквозь ветви, но на земле не было следов – ни её, ни треугольных. В руке всё ещё сжималась игла.

– Ты нарушила узор, – послышался голос за спиной.

Лиана стояла под дубом, но это была не тётя. Её кожа просвечивала, как пергамент, а внутри бились чёрные нити.

– Ты всегда была плохой швеёй, – улыбнулась Лиана-Тень. – Иглы боятся, узлов не развязываешь. Зато рвёшь.

– Где настоящая Лиана?

– Там, – Тень указала на дерево. В его стволе пульсировал знакомый стеклянный шарик – внутри плавала капля крови.

Алиса бросилась к дереву. Игла сама вонзилась в кору, высвобождая шарик. Мир содрогнулся.