К ревности жизнь меня не готовила. Это так унизительно! Получается, я тоже с ним обжималась, а потом он не перезвонил. О таких говорят чуть ли не с жалостью. И их много.

– О-о, Бродяга, твоя подружка? – Я слышу это на парковке и оборачиваюсь на голос. Низкий, тощий кудрявый паренек с садовыми ножницами ровняет куст у ворот, глядя на меня с издевательским огоньком в глазах.

Я начинаю испуганно оглядываться, прежде чем понимаю, что и сам Артем сидит там же под кустом, вытянув ноги. Его роба опять висит на бедрах, спина согнута и подставлена солнцу. Это просто неприлично! И это его только что назвали Бродягой? Подходит как нельзя лучше.

– Привет, – лениво тянет он, едва взглянув на меня. – Или… сестра запретила здороваться с прислугой?

Он зажимает в зубах карандаш, и я только теперь понимаю, что в его руке блокнот. Артем начинает что-то быстро писать в нем.

– Я не считаю тебя прислугой. – Мой голос опять срывается, это какая-то магия.

– Да брось. Я работаю тут за деньги и выполняю грязную работу. Я и есть прислуга, принцесса.

Его кудрявый друг присвистывает, я краснею. Скоро придет Вера и устроит мне разнос, но я как будто бы взрослая и могу говорить с кем хочу? По крайней мере я себя этим успокаиваю.

– Отлично выглядишь, – не глядя на меня, сообщает Артем. Он всецело занят своим блокнотом, брови нахмурены, взгляд бегает по строчкам. Хаотично – то вверх, то вниз, то вправо, то влево, будто он пишет десять слов одновременно, вставляя в них по одной букве, вместо того чтобы написать сразу целиком.

Не дождавшись ответа, он отрывается от своих записей и смотрит на меня снизу вверх. Я сглатываю и отступаю под его тяжелым внимательным взглядом, будто меня кто-то рукой в живот ударил. Слишком много про него сегодня было сплетен, слишком много о нем говорили, я начинаю паниковать, как будто передо мной ожил герой романа, который я читала взахлеб весь день. Я всерьез задумываюсь, не свихнулась ли.

– Что? – Он поднимает брови, дергает подбородком.

– Спасибо… но не стоит делать мне комплименты.

– Почему это?

– Толпа поклонниц не обидится? – Я говорю почти шепотом, но уверена, что он слышит. Артем оглядывает меня с головы до ног так же внимательно, как только что рассматривал страницу в блокноте, и наконец наши взгляды пересекаются. У меня мурашки бегут по коже и, уверена, встают дыбом волоски на руках.

– Я, может, тут и прислуга, но ты мне не приказываешь, верно? Хочу делать комплименты, значит, буду.

Я не сразу понимаю, что его кудрявого друга тут уже нет, а значит, никто этих слов не слышит.

– Не хочу пополнить собой коллекцию… Весь день слушала о твоих похождениях.

– По-оздно, Леди Джейн Эйр, уже пополнила, разве нет?

Он смеется, лицо тут же становится расслабленным, открытым, широкая улыбка его преображает и делает тем же парнем, что сидел со мной на крыше. Вот как он соблазняет всех своих поклонниц! Улыбкой!

– Присядешь? – Он кивает на бордюр. Потом смотрит на мою кремовую юбку и качает головой. – Пожалуй, нет, тебе тут не место. Так что… беги. – Очень тихое слово, еле донесшееся до меня с ветерком, коснувшимся волос.

– Что?

– Твоя сестра идет, тебе лучше скрыться. – Он кивает куда-то мне за спину, потом встает, лениво потягивается и, подмигнув мне, уходит во двор института, а я остаюсь на парковке с Верой и ее злостью.

Сестра стоит, скрестив на груди руки, и ждет объяснений.

– Мы просто разговаривали.

– А какая у него репутация, ты уже слышала? И так все болтают о том, что он с тобой целовался у меня дома!

– Он бы не сделал этого, если бы ты меня не унизила тогда.

– Идиотка, я тебя…