ЛД-1985 Володимир Коншин

Тьма. Тишина. Пустота. Сначала это просто точка – крошечная, но ослепительно яркая, как будто кто-то воткнул мне в мозг раскалённую иглу. Она пульсирует, как сердце, и с каждой пульсацией становится всё больше. И вот она уже не точка, а огненный шар, который разрывает тьму на тысячи осколков. Звука ещё нет, но он уже чувствуется – как давление в висках, как будто кто-то забивает гвоздь мне в череп. Дрожь бежит по спине, и я хочу заорать, но не могу. Ещё не могу.

И тогда он приходит. Звон. Нет, не звон – это вой, визг, скрежет, который заполняет всё пространство. Он не просто звучит – он живёт, дышит, пульсирует, как будто внутри моей головы разорвалась бомба из стекла и металла. Каждая нота – это яркая вспышка цвета: алый, как кровь, синий, как электричество, жёлтый, как раскалённый металл. Эти цвета не просто видны – они ощущаются, как будто кто-то водит ножом по коже. Я хочу вырвать этот звук из головы, но он везде. Он внутри меня. Он и есть я.

Я пытаюсь убежать, но куда? Это происходит внутри меня. Я хочу закричать, но мой голос тонет в этом хаосе. Моё сознание, ещё недавно такое спокойное и пустое, теперь разрывается на части, как бумага под ножницами. Каждый удар – это новый взрыв, новая волна боли, которая растекается по всему телу. Я ненавижу это. Ненавижу этот звук, эту боль, это утро. Ненавижу всё.

И вдруг – тишина. Но это не та тишина, что была раньше. Это тяжёлая, густая тишина, как будто после взрыва. Я открываю глаза, но в моей голове ещё долго остаются следы того кошмара: яркие пятна перед глазами, звон в ушах, дрожь в руках. Я лежу в кровати, и только теперь понимаю, что это был будильник. Этот проклятый будильник, который каждый день вырывает меня из сна, как крюк, впивающийся в плоть. Я смотрю на него – старый, с зелёными цифрами, которые показывают 6:30. Он стоит на тумбочке рядом с кроватью, как будто ничего не произошло. Но я знаю, что это только начало. День, который ждёт меня, будет таким же ярким, таким же болезненным, таким же невыносимым.

Я стою перед зеркалом. моё лицо выглядит усталым, но не от недосыпа – от чего-то другого, чего я не могу назвать. От чего-то, что сидит глубоко внутри и грызёт меня изнутри, как червь. Я смотрю на свои глаза: они пустые, как будто за ними ничего нет. Ни жизни, ни эмоций, ни надежды. Просто пустота. Я подношу руку к лицу, касаюсь щеки. Кожа холодная, почти мёртвая. Как будто я уже давно умер, но никто не заметил.

Зачем я проснулся? Почему я не мог остаться в этом вечном забытьи, где нет ни времени, ни пространства, ни вопросов? Там было тихо. Там не было этого проклятого будильника, который каждый день вырывает меня из сна, как крюк, впивающийся в плоть. Там не было этого лица, которое смотрит на меня из зеркала. Этого лица, которое я ненавижу.

Я наклоняюсь ближе к зеркалу. Это я? Действительно ли то, что я вижу, – результат моего труда? Я добился всего, чего хотел. Дом, жена, двое детей, машина, телевизор, сад. Но чего я хотел на самом деле? Я не помню. Может, я никогда этого и не хотел. Может, это просто обязанность. Обязанность иметь дом. Обязанность иметь жену. Обязанность иметь детей. Обязанность приносить деньги домой. Обязанность купить телевизор. Обязанность купить машину. Обязанность следить за садом. Обязанность платить налоги. Обязанность, обязанность, обязанность. Всё, что у меня есть, – это обязанности. И ни одной ебучей радости.

Я беру зубную щётку, выдавливаю пасту. Движения автоматические, как будто кто-то другой управляет моим телом. Я смотрю на себя в зеркало, пока чищу зубы. Моё лицо не меняется. Оно такое же пустое, как и раньше. Как будто я уже давно превратился в робота, который просто выполняет команды.

Чего я хочу сейчас? Ничего. Я просто хочу, чтобы этот день закончился. Но он ещё даже не начался. Я выплёвываю пасту, полощу рот. Вода холодная, как лёд. Она бодрит, но это ненадолго. Через пару часов я снова буду чувствовать себя как зомби, который просто выполняет свои обязанности.

Я бреюсь. Лезвие скользит по коже, оставляя за собой гладкую полосу. Я смотрю на своё отражение. Кто этот человек? Я не знаю. Я не знаю, кто я. Я просто знаю, что должен делать. Должен идти на работу. Должен зарабатывать деньги. Должен быть хорошим мужем и отцом. Должен быть тем, кем меня хотят видеть. Должен, должен, должен. И всё это ради чего? Ради того, чтобы каждое утро смотреть на это пустое лицо в зеркале?

Я вытираю лицо полотенцем. Оно пахнет свежестью, но это не помогает. Я всё ещё чувствую себя пустым. Я всё ещё не знаю, зачем я проснулся. Но это не важно. Важно то, что я должен делать. И я сделаю это. Как всегда. Потому что у меня нет выбора.

Я спускаюсь по лестнице, слышу голоса детей и запах кофе. Мэри стоит у плиты, готовит яичницу с беконом. Томми и Сара сидят за столом, едят хлопья и смотрят мультики по ламповому телевизору. На экране – Попай, который, как всегда, побеждает злодеев своей силой и смекалкой. Я улыбаюсь. Вот это искусство – делать такие мультфильмы. Патриотичные, весёлые, понятные. Настоящее американское чудо. Всё, что нужно, чтобы напомнить, кто мы есть: сильные, свободные, непобедимые.

– Доброе утро, – бросаю я, садясь за стол.

– Доброе утро, папа! – кричат дети, не отрывая глаз от телевизора.

– Доброе утро, дорогой, – говорит Мэри, ставя передо мной тарелку с яичницей и беконом.

Я беру газету, которая уже лежит на столе. На первой полосе – новость: "Похищен глава штаб-квартиры ЦРУ в Бейруте Уильям Бакали боевиками группировки 'Джихад'". Я читаю заголовок и чувствую, как внутри что-то сжимается. Мне повезло. Повезло, что я не попал в одну из этих горячих точек, где каждый день можно оказаться в плену у каких-нибудь фанатиков. Я ненавижу их. Ненавижу мусульман, коммунистов, всех этих ублюдков, которые живут в своих пустынях и вечных льдах, ненавидя всё, что мы построили.

Мусульмане. Что я знаю о них? Только то, что они носят эти странные одежды, молятся пять раз в день и ненавидят всё, что связано с Америкой. Они живут в своих пустынях, где нет ничего, кроме песка и фанатизма. Они не ценят прогресс, технологии, свободу. Они только и делают, что воюют друг с другом и с нами. И эти боевики, которые похищают наших людей… Они даже не понимают, что они делают. Они просто слепые фанатики, которые готовы умереть за свои идеи. Ну и пусть сдохнут. Мир станет только лучше.

А коммунисты… Они ещё хуже. Они притворяются, что борются за равенство, но на самом деле они просто хотят разрушить всё, что мы построили. Они сидят в своих холодных странах, где нет ничего, кроме серости и нищеты, и мечтают о том, чтобы весь мир стал таким же. Они ненавидят нашу свободу, наше богатство, нашу культуру. Они готовы на всё, чтобы уничтожить нас. Эти ублюдки даже не понимают, что их "равенство" – это просто рабство под другим названием. Но они слишком тупые, чтобы это понять. Им бы только ныть о том, как всё плохо, и мечтать о революции. Ну и чёрт с ними. Пусть гниют в своих совках.

Я откладываю газету и смотрю на телевизор. Попай уже победил злодея, и теперь он танцует с Оливкой. Я улыбаюсь. Вот она, настоящая Америка. Сильная, весёлая, непобедимая. Я бы не выдержал, если бы меня отправили куда-нибудь в Сибирь или в пустыню. Я не создан для этого. Я создан для того, чтобы сидеть здесь, за этим столом, смотреть мультики и есть яичницу с беконом.

– Ты сегодня уезжаешь? – спрашивает Мэри, садясь напротив меня.

– Да, командировка. Вернусь через месяц, – отвечаю я, не поднимая глаз от газеты.

– У Томми сегодня концерт в школе. Ты точно не сможешь прийти?

– К сожалению, нет. Но обязательно сходим на следующий, – говорю я, целуя её в лоб.

Я знаю, что это ложь. Я не пойду на следующий концерт. Я не пойду ни на один концерт. Но это не важно. Важно то, что я должен делать. И я сделаю это. Как всегда. Потому что я американец. И я знаю, что моя страна – лучшая в мире. А все эти мусульмане и коммунисты могут идти лесом. Или, ещё лучше, сдохнуть. Мир станет только лучше.

Я выхожу на улицу, и первое, что вижу, – это моя Oldsmobile Cutlass Ciera. Она стоит под утренним солнцем, и её бежевый цвет переливается, как будто она покрыта тонким слоем золота. Это не просто машина – это символ. Символ того, что я достиг. Она 1983 года выпуска, с 2,5-литровым двигателем V6, который выдаёт 110 лошадиных сил. Не самый мощный, но надёжный, как швейцарские часы. У неё автоматическая коробка передач, кондиционер и AM/FM-радио. Всё, что нужно для комфортной жизни.

Я подхожу ближе, открываю дверь и сажусь на водительское сиденье. Кожаный салон пахнет свежестью и чем-то ещё, что я не могу назвать. Это запах новой жизни, новых возможностей. Я поворачиваю ключ, и двигатель заводится с первого раза. Звук мотора – это музыка, которая говорит: "Ты свободен. Ты можешь ехать куда угодно".

Я включаю радио. Раздаётся голос радиоведущей: "Доброе утро, Луизиана! Это утреннее шоу на радио WLLZ, и мы начинаем ваш день с хорошего настроения!" Я улыбаюсь. Вот она, настоящая Америка. Сильная, весёлая, непобедимая.

После небольшой вставки начинает играть песня "Stayin’ Alive". Я подпеваю, пока еду по улицам Слиделла. Дома, деревья, газоны – всё это мелькает за окном, как кадры из фильма. Я проезжаю мимо школы, где у Томми сегодня будет концерт. Мимо заправки, где я всегда заправляюсь. Мимо парка, где мы с детьми иногда гуляем по выходным.