– Ma petite? – спросил Жан-Клод.

– Я бы предпочла сделать все, что возможно, раньше, чем проснется ardeur, но понимаю, что это будет… трудно для вас. – Я пожала плечами. – Не знаю. Знаю только, что решилась на это, и потому, думаю, все будет нормально.

Он приподнял бровь:

– Ma petite, ты не умеешь лгать убедительно.

– Вот это уж неправда! – возмутилась я. – Я давно научилась.

– Только не мне.

Я пожала плечами:

– Стараюсь по крайней мере, Жан-Клод. – Я поглядела на потолок, будто видела небо через слои камня. – Одно я знаю точно: я хотела бы все закончить до рассвета. Очень не хочется, чтобы вы оба вдруг вылиняли в середине процесса.

– Ma petite все еще настороженно относится к факту, что мы умираем на рассвете, – пояснил Жан-Клод.

– Сколько сейчас времени? – спросил Ашер.

Я глянула на часы.

– У нас где-то два с половиной часа.

– Времени в обрез, – сказал Ашер. И от его слов – или от интонации – Жан-Клод по-мужски хохотнул, как делают только мужчины и только насчет женщин или секса. Кажется, раньше я от Жан-Клода никогда такого звука не слышала.

Вдруг я как-то осознала, что я здесь единственная женщина, а оба они – мужчины. Понимаю, что это звучит глупо. Я же знала это все время, но… как-то вдруг почувствовала. Как когда входишь в бар, и все следят за тобой глазами, как львы за антилопой.

Если бы кто-нибудь из них сейчас посмотрел на меня такими глазами, я бы, наверное, прыгнула прочь, но этого не случилось. Жан-Клод залез на кровать, все еще полностью одетый, и протянул мне руку. Я глядела на эти длинные бледные пальцы, грациозные даже в таком легком движении. Рука Ашера нежно стиснула мою другую руку.

И я поняла, что, если я сейчас сдрейфлю, все будет кончено. Они давить не станут. Но Ашер уйдет – не сегодня, но вскоре. А я не хотела, чтобы он уходил.

Я взяла руку Жан-Клода, и он помог мне влезть на шелковое покрывало. Шелк, знаете, скользит, когда ты в колготках. Руки мужчин помогли мне не упасть с кровати и наполовину втянули на нее.

– Почему это, – спросила я, – ты никогда не соскальзываешь с кровати, когда одет в шелк?

– Столетия тренировок, – ответил Жан-Клод.

– Я помню время, когда ты не был таким умелым, – произнес Ашер. – Помнишь герцогиню Виканте?

Жан-Клод покраснел – точнее, чуть порозовел. Я даже не подозревала, что он на это способен.

– А что было? – спросила я.

– Я упал, – ответил он, стараясь сохранить достоинство, но не получилось – он расплылся в улыбке.

– Он забыл добавить, что при этом порезал подбородок об осколок серебряного зеркала, которое разбил, когда упал с герцогини и ее шелковых простыней. Кровь по всей спальне, а на пороге – обманутый муж.

Я посмотрела на Жан-Клода. Он кивнул и пожал плечами.

– Что было дальше? – спросила я.

– Герцогиня порезала себя осколком стекла и сказала мужу, что это ее кровь. Очень была находчивая женщина эта герцогиня Виканте.

– Значит, вы знали друг друга еще до того, как стали такими искусниками.

– Нет, – ответил Жан-Клод. – Я получал свои уроки на глазах у Ашера, но он уже пять лет был с Белль, когда я попал ко двору. Если у него и были когда-то нестесанные углы, они уже стерлись, когда я появился.

– Были, mon ami, – ответил Ашер и улыбнулся.

Меня затопил поток образов от этой улыбки. Той улыбки, когда его волосы были длинными локонами, а на голове – изящная шляпа с перьями, и эта улыбка при свечах, когда он играл в шахматы, а Джулианна шила у огня, и эта улыбка на разливе чистых простыней и смех Джулианны.

Давно мы уже не видали этой улыбки.

Мы втянули его на кровать, и улыбка исчезла. Жан-Клод откинул покрывало, открывая простыни синее глаз Ашера, синие, как небо днем, небесно-лазоревые. Но Ашер стоял на коленях, будто боялся лечь. Я видела, как пульсирует жилка у него на горле, и ни при чем здесь была сила вампира или оборотня – это был страх.