Каждый ведьмовской род был записан в древе, любой брак становился договорным, любовь приходила потом. Ведьмы плели свою паутину, соединяя магические линии. Королевская инспекция, завладев древом, обрубила все ниточки. Оставалось собирать крупицы, остатки крови, но слуги короля взяли все под контроль, не допуская ни малейшей возможности появления «особых» детей.

Адель — исключение. Или начало всего.

Я поблагодарила извозчика, с благодарностью подмечая, что Лафурье оплатили поездку. Адель осторожно выбралась и изумленно уставилась на вывеску. Меня же заинтересовал торчащий флажок на почтовом ящике. Неопределенно махнув рукой в сторону лавки, даже не посмотрела на Адель, спешно разрывая плотную коричневую бумагу. Письмо было запечатано сургучом, но герба или каких-то других знаков я не нашла. Обычная гладкая печать. Внутри оказалась записка. Аккуратный почерк, но не женский, скорее, мужской.

«Они все знают и уже вышли на охоту. Будьте осторожны, я не смогу оберегать вас вечно. Р. Б.».

*Ашеит — потусторонний мир, населенный злобными духами

*Сеит — потусторонний мир, населенный духами-помощниками и защитниками

2. Мадам Ия

Пронзительный женский визг. От него волосы дыбом встали, а сна уже не было ни в одном глазу. Вскочив в кровати, я запуталась в одеяле, с трудом нашла одну туфлю, вторую же изумленно потом заметила в своей руке, когда сбегала по лестнице.

Кажется, Адель убивают.

После вчерашней записки я уже ничему не удивлюсь. Я сломала всю голову, пытаясь понять, кто такой Р. Б.

Само предупреждение мне было понятно. Мне стоило опасаться только Королевской инспекции. Только странно, почему тридцать с лишним лет они сидели без дела. Они точно не упустили бы возможности получить в свои руки верховную ведьму. Однажды я от них ушла, второй раз они бы просто не простили себе.

— Адель, держитесь!

Маленькая кухня встретила меня женским визгом, мужской руганью и неоднозначной ситуацией. Я даже туфлю опустила от изумления.

Адель визжала на таких высоких нотах, что стекла дрожали, а вся посуда так и норовила разбиться вдребезги. Прижимаясь к стене, девушка голосила, стыдливо прикрываясь руками.

Я проследила за взглядом Адель и выронила туфлю.

— Нет, это уже последняя капля! — взвизгнула я громче Адель. — Жак, я превращу тебя в лягушку!

На этот раз туфля пригодилась. Она улетела в прямо в Жака, висевшего подобно люстре под самым потолком. Парень щеголял голым задом, безуспешно пытаясь прикрыться руками. Знакомый воздушный завиток крепко держал Жака вверх тормашками.

— В ту самую болотную лягушку! Ты, кстати, набрал их? Или мне оставил это приятное занятие?!

Я не промахнулась. Туфля с громким шлепком прилетела Жаку прямо в живот. Парень охнул, скрючился и взмолился:

— Мадам, помогите!

— Ну уж нет! — я потрясала пустым кулаком, жалея, что в нем нет второй туфли. Мысль о том, что ее можно было бы снять с ноги меня пока не посетила. — Ты наконец-то получил по заслугам! Сколько раз я тебе говорила, что нужно быть осторожным!

— Мадам, я не ожидал, что, маясь от жажды, я на кухне могу встретить столь юную и прекрасную особу!

Адель от такой наглости даже визжать перестала. Она прикрыла рот руками, густо покраснела и вытаращилась на Жака. Тот же, спрятав самое драгоценное в ладонях, пытался освободиться.

— Говорила я тебе, что смолянка до добра не доведет? Сколько можно шатуном бродить по округе? Сколько можно врываться в мой дом, в чем мать родила, будто… будто это в порядке вещей!

Туфлю снимать было долго, поэтому в Жака полетела замасленная прихватка. Боли никакой, зато унижения через край.