– Мог, конечно. Дед отцу про эти годы много чего рассказывал. Сам отец мне говорил об этом.

– Вот. Мозг это все в твою подкорку, как на магнитную пленочку, и записал. И вот так все под действием антибиотика или там лихорадки неожиданным образом всплыло. Убедительно?

– Вполне, – согласился Вилен. – Ну, а дух этот, Танчутка, он-то откуда в моей голове образовался? Да еще эта забытая Богом Мордовия?

– Это ты из-за нее чуть не поперхнулся, когда узнал, что Филимонов в тех краях урок охранял! – засмеялся Николай.

– И как ты такие совпадения объяснишь?

– Не знаю, не знаю. Я же говорю – игры разума. Короче, расследование в тупике, а лучше сказать, в полной жопе, – невесело резюмировал Николай. – Может, Паха чего от блатных в клювике принесет.

– И все же, друг мой Колька, как безумно это ни звучит, я буду пока держаться версии из сна, что люди, укравшие картину, знали про нее что-то особенное, скрытое от всех, то, что знал Валевич и чего не знаем мы. И этого, как я понимаю, не знает практически никто, раз за столько лет никакой на этот счет информации даже не промелькнуло.

Николай вопросительно посмотрел на Вилена.

– Нужно же хоть на чем-то строить расследование, – объяснил Вилен.

– Давай, давай, Мегрэ, тебе проще. Тебе завтра на оперативном совещании не отчитываться. А может, им про твой сон рассказать? – мрачно усмехнулся Николай. – Ладно, давай доедай пельмень и поехали, подброшу тебя до дома, мне пора.

Придя домой, Вилен включил телевизор и лег на кушетку. Он любил думать под работающий телевизор: идеологически однообразная и бессмысленная информация, из которой была сплетена сетка телевещания, словно вводила его в транс и помогала сосредоточиться на главном. По телевизору шел репортаж о сборе о подведении итогов года в Винницкой области,в колхозе имени XX съезда КПСС…» «В звене депутата Верховного Совета СССР Ивана Никитича Пасечника в колхозе имени XX съезда КПСС шесть механизаторов. Они заменили ручной труд двухсот тридцати человек.   – поставленным и спокойным голосом, внушающим уверенность в завтрашнем дне и правильности происходящего, вещал советскому народу диктор. Потом диктор стал рассказывать о планах бригады по сбору 500 центнеров сахарной свеклы с гектара, но Вилен уже не слушал его, он думал о маленьком человеке со странным зеленым блеском глаз и голосом, проникающим прямо в мозг: «Странный персонаж… Хотя, наверное, и нечистая сила, как пишут, все же парень он, по-моему, совсем неплохой. Только вот почему он мне привиделся, я сроду не читал и не слыхал ни о каких анчутках-танчутках. Точно никогда», – Вилен задумался. «Федеративная Республика Германия, зал бундестага. Всеобщий интерес вызвало голосование за ратификацию договоров, ранее подписанных ФРГ с Советским Союзом и Польшей. Канцлер ФРГ Вилли Брандт обратился с призывом…» – продолжал знакомить диктор с новостями, только теперь уже из-за рубежа. «И почему вдруг Мордовия?» – Вилен подошел к шкафу и достал том Большой советской энциклопедии с буквой «М». Нашел статью про Мордовию и выяснил, что мордовский язык относится к финно-угорской языковой группе. Тут в голову Вилена пришла идея. «А ну-ка», – Вилен сел на кушетку, потянулся к телефону и набрал номер. Через минуту он услышал знакомый женский голос:

– Алло.

– Таисия Михайловна, добрый вечер! Это Вилен. Сикорский.

Таисия Михайловна была давнишней знакомой семьи Сикорских, она много лет дружила с его родителями. Вилен вспомнил, что до выхода на пенсию и переезда в Москву она преподавала на кафедре финно-угорской филологии Ленинградского государственного университета, и подумал, что, возможно, она чем-то может ему помочь.