Алекс старался не суетиться, но волнение предательски прорывалось.

– У нас с тобой две недели, Шарлиз! После возвращения из Каркассона останемся в Лантерн, если захочешь. Или поедем куда-то еще. Мне все равно. Главное, что мы будем вместе. Правда?

Он, наконец, сделал паузу. Ответ на последний вопрос имел решающее значение.

– Правда, – сказала Шарлотта. И, выдержав паузу, согласилась: – Хорошо, поехали в Каркассон. Я подумаю, что можно посмотреть на обратном пути. Вариантов много.

Алекс с облегчением выдохнул, но остался в недоумении. Победа показалась ему подозрительно легкой. Маневры Шарлотты были выше его понимания, но если бы он умел читать по лицу, то заметил бы, что компромисс стоил ей немалых усилий.

Долговязая фигура Эдварда уже затерялась в толпе. Все спешили на рынок или неторопливо шагали обратно с набитыми пакетами, сумками и корзинами, из которых торчали багеты, кудрявые листья латука и зеленые хвосты лука-порея.

Деревенская площадь встретила их смесью красок и ароматов. Здесь было все, что мог предложить этот благословенный край: свежая зелень, налитые спелостью фрукты, мед, оливковое масло и множество прочей снеди, вид и аромат которой разжигал аппетит.

В толпе мелькнула белоснежная шевелюра.

– Эдвард! – окликнул Алекс. – Мы завтра едем в Каркассон! Шарлиз согласна!

На радостях получилось несколько громче, чем следовало, – несколько человек оглянулись в их сторону. Шарлотта дернула его за футболку, но Алекс лишь рассмеялся – он был счастлив и полон надежд. Улыбающийся Эдвард одобрительно поднял вверх большой палец и повернулся к овощному лотку, озабоченный выбором спелых томатов, распространявших вокруг пряный запах ботвы.

Дед чувствовал себя на рынке, как рыба в воде. Местные торговцы плохо понимали его французский, но это ничуть не мешало ему получать удовольствие от беседы. Ненадолго задержавшись рядом с ним у лотка с помидорами, Алекс убедился, что старик прекрасно справляется сам, и, не выпуская руку Шарлотты, отправился по собственному маршруту.

Они сделали остановку возле женщины, которая нанизывала бисер на тончайшую леску. Под ее быстрыми пальцами рождался очередной браслет, каких перед ней на прилавке было разложено не менее трех десятков.

– Примеряйте! – поощрила их мастерица, не прекращая работу. – На руке они выглядят замечательно! Купите два на память о сегодняшнем дне. Обещаю, вы никогда его не забудете!

Алекс вопросительно взглянул на Шарлотту. Она взяла браслет, положила на место, взяла второй, отложила.

– Лучше выбери сам, – сказала она. – Ты будешь его носить?

– Буду. А ты?

– И я.

Они завязали браслеты на запястьях друг друга. «Похоже на помолвку», – подумал Алекс. Видимо, эта мысль пришла в голову не ему одному, потому что Шарлотта выглядела смущенной, а мастерица шутливо сказала:

– Теперь можете поцеловать друг друга!

Алекс воспринял шутку вполне серьезно. Немного рисуясь, он обнял Шарлотту и, как перед алтарем, прилюдно поцеловал. Продавец у соседнего лотка захлопал в ладоши, его поддержали несколько стоявших поблизости человек. Решив играть до конца, Шарлотта и Алекс помахали руками восторженной публике и в обнимку отправились дальше вдоль торговых рядов.

Прилавок с домашним мылом источал запах лаванды, вокруг цветочной палатки стоял оранжерейный дух, а рассчитанные на туристов поделки из дерева благоухали разогретым на солнце лаком. Торговцы предлагали вышитые скатерти и салфетки, керамическую посуду и статуэтки, кованые подсвечники и цветное стекло – всякую всячину, которой богаты провинциальные французские рынки.

Около стола с разноцветными свечами ручной работы Шарлотта снова остановилась.