Оставшись один, Самир долго сидел в темноте среди осколков. Сердце сжималось от боли: он понял, что теряет всё самое дорогое не из-за глиняных трещин, а из-за своего гнева.

Утром к нему постучал в мастерскую седой дервиш – мудрый человек, который иногда приходил на базар рассказывать притчи.

– Что ты делаешь, мастер? – спокойно спросил дервиш, глядя на кучу разбитых осколков.

– Я разрушил всё, – признался Самир. – Не только кувшин, но и дом, и своё счастье.

– Почему твой гнев сильнее твоего сердца?

– Я не умею иначе, – прошептал он. – Мой отец был строг, я с детства научился сжиматься от страха. Если я не кричу, мне кажется, что меня не слышат.

Голос дрогнул, впервые за долгие годы Самир заплакал.

Дервиш сел рядом, тихо подбирая осколки:

– Каждый осколок – твоя боль и страх. Если их собирать с терпением, из них можно создать новый сосуд – прочнее и красивее прежнего. Попробуй: прежде чем закричать, расскажи о своей усталости, о боли. Позволь другим услышать твоё сердце, а не твой крик.

Дни шли, Самир много думал, гулял по городу, наблюдал за детьми на площади, слушал смех, которого не хватало в его доме. Впервые за долгое время он позвал жену, сказал:

– Прости меня, Зейнеп. Я не хочу быть похожим на своего отца. Я боюсь потерять вас, но сильнее всего я боюсь потерять самого себя.

Он извинился перед Башаром, взял в мастерскую новых учеников, теперь уже объяснял ошибки терпеливо, хвалил за старание, а не только за успех.

Через несколько недель Самир собрал осколки разбитого кувшина, склеил их с помощью тонких золотых нитей. Сосуд получился необыкновенным: трещины были видны, но они сияли, делая кувшин только прекраснее.

– Пусть в нашем доме этот сосуд напоминает мне и вам: даже разбитое можно сделать ценным, если в нём есть любовь и прощение, – сказал Самир.

Дети начали чаще улыбаться, жена вернулась домой, в мастерской снова поселился смех. Ученики стали уважать не только руку мастера, но и его сердце.

Философская вставка

Гнев – древняя, как сама глина, сила. Он может защищать от зла, но если не научиться управлять им, он разрушает и себя, и самых близких.

Восточная мудрость гласит:

«Там, где пролита слеза, а не крик, рождается понимание. Там, где прощение, даже разбитое становится драгоценным».

Пусть каждый сможет превратить свой гнев в терпение и честный разговор, в прощение и любовь, чтобы кувшин жизни был полон света и тепла, даже если в нём остались трещины.

В одном из тихих дворов восточного города, где в полуденной тени гранатовых деревьев всегда пахнет свежим хлебом и травами, жила пожилая женщина по имени Саида. Её уважали все: и соседские дети, которым она всегда давала лепёшки, и мудрые женщины, что приходили за советом, и юноши, что искали у неё поддержки перед важными шагами. Саида умела выслушать, утешить, найти нужные слова. Она верила, что каждое сердце способно на свет, если в нём живёт прощение.

Но в сердце самой Саиды много лет жила непростая, застарелая обида. Когда-то, в молодости, случилась ссора с её младшей сестрой Аминой. Отец оставил после себя немногое: ковёр, чайник, старую лампу и жемчужное ожерелье, которое всегда считалось семейной реликвией. Ожерелье завещал обеим дочерям, но после похорон оно случайно оказалось у Амины.

В те дни Саида остро переживала потерю отца, тяжело переносила раздел имущества, и обида поселилась в её душе – крепкая, как узелок на нитке. Она решила, что сестра поступила несправедливо, и с тех пор не разговаривала с ней. Письма и весточки оставались без ответа, а если кто-то из семьи заговаривал об Амине, Саида быстро меняла тему.