– А это что? – она показала на мою коллекцию – сотни три фотографий, развешанных на стене в углу…

– Так. Хобби. Мы же печатаем в основном со свадеб, с отдыха, но женятся и отдыхают все практически одинаково. Я собираю только лица. Так сейчас мало снимают. Все больше в толпе. Еще и обнимутся обязательно. Делаю себе лишний экземпляр. Разумеется, тайно, спрашивать боюсь. Наверняка откажут. Вот на этой стене самые гнусные рожи, а на этой – самые милые. Встанешь спиной в угол, плюнешь через левое плечо и, если учесть, что мы обслуживаем практически весь район, попадешь сразу во все гнусные морды, которые, возможно, встретишь за день… Между прочим, верный путь к хорошему настроению.

Сидит, смотрит и чего-то ждет. Терпеть не могу, когда от меня чего-то ждут. Особенно, когда знаю чего… Где Он, мой Ангел? Может, я его просто придумал? Ну и пусть. Если Ангела не существует, его нужно придумать. Кто-то похожее уже говорил. Теперь мне стало совсем страшно…

Позвонили в дверь. Передышка. Открываю. На пороге участковый. Плечистый и крепкий, носит футболку, бейсболку и кепку, знак ГТО на груди у него, больше не знаю о нем ничего…

– Кому не спится в ночь глухую? Радисту летному и… Знаешь такую поговорку?

– Это я радист, что ли?

– Да нет. Радист я. У меня хоть рация есть. Алик, ты заманал…

– Виктор Сергеич, что за выражения? «Заманал»? С вами дети?

– Дети у меня дома спят, а соседка твоя ненормальная мне телефон оборвала, требуя, чтоб я на тебя повлиял…

– Понято. Зайдешь?

– Нехрен у тебя делать, два часа ночи… Пойдем на скамейке посидим, покурим.

– Пойдем. Ничего, что я так? По-простому… Смокинг постирал…

– Ты бы лучше носки постирал, у меня батарейка в часах окислилась.

А Светка не жаловалась…

Мы вышли к подъезду. Перешагнули через местных кошек, дремавших на прохладных ступеньках. Кошки эти были жертвами нереализованной заботы соседских старушек. Они родились в подъезде, под батареей, еще зимой. Жили, делали свои дела, батарея грела… Когда по подъезду начал разноситься запах, забота дала первую тещину. Котят выселили. Но во дворе милосердие хлынуло на них с новой силой. Они стали достоянием всего дома, а не только нашего подъезда. Старушки спорили, не сходились в вопросах воспитания, питания, гуляния. Отчитывали котят, когда те выбегали за пределы двора. Все обладатели собак, особенно крупных, почувствовали к себе если не ненависть, то, по крайней мере, неприязнь. Котята жили, вырастали в котов и кошек, рожали новых котят, те тоже вырастали… Кажется, что сразу беременные. Им уступали места на скамейке, доверяли самое сокровенное, жаловались на мужа, на сына, на свекровь, на правительство… Искали понимания, сочувствия… А Васька слушает да ест…

Мы устроились на скамейке. Участковый молчал. Начал я.

– А я больше люблю собак. Особенно маленьких, бесполезных…

– А мне пофиг. Я в детстве хотел попугайчика. Мне не купили… – пошла откровенность. Детство. До чего сентиментальные бывают менты… – А сестре купили. И с клеткой. Она им все равно не занималась. Мне так хотелось – не купили, а она даже не просила. Принесли, поставили на стол, орет чего-то, смотрю – дурак дураком… На фиг он нужен, этот попугайчик. Разочаровался в общем. Но все равно обидно.

Ночь накрыла город брюхом серой собаки. Пришла, легла, и черно, и душно. Мы закурили. Он – свои, я – его. Молчали. Мерно постукивал комар в крепкий затылок участкового. Сразу видно, не разбирается в людях…

– Тут у вас в подъезде, говорят, грузины какие-то поселились…

– Вроде были…

– Снимают?

– Понятия не имею…

– Надо бы зайти…

Витя регулярно посещал иногородние семьи в подведомственном ему районе. Вновь прибывших заносил в блокнот. Раз в месяц все видели, как он нырял в нужный подъезд и выныривал с туго набитым пакетом. Пакет укладывал на заднее сиденье своей семерки и двигался по следующему адресу. Но взяток не брал…