Светало…
За окном шумели мужики.
Шуршали по асфальту дворники.
Я только что из-под твоей руки.
Сижу на мокром подоконнике.
Я только что из-под твоей руки…
Я только что из-под твоей руки…
И что-то говорит: «Беги».
Не сразу отыскал носки…
Проба пера…
Из этой ночи могла бы получиться неплохая жизнь…
Проба пера…
Я встретил его, когда меня перестал греть дом. В общем-то, все дома. Они потеряли для меня уют. Мне было хорошо только в трамваях, автобусах, поездах (в поездах – очень, но это случалось так редко), только там я ощущал себя человеком. Только в пути. Очевидно, я заменял внутреннее движение внешним. Или же… Кто знает? Так прекрасна, кажется, следующая остановка: улица, город, страна, планета… Пока ты в пути, все в тебе волнуется, трепещет, все в ожидании, ты торопишься, гонишь, гонишь… И… Добравшись, не можешь припомнить причину такого жаркого интереса… Ведь лучшее – там, впереди.
Я встретил его в начале зимы. Закончив работу, я садился в трамвай (городское кольцо – чудо, что такой маршрут был). Я садился в трамвай, занимал место у окна, лицом по ходу движения, доставал из портфеля книгу и читал. Или же просто смотрел в окно. Или же слушал музыку. Или спал. Тепло. Ноги согревает, почти обжигает печка, за окном темно, а в трамвае всегда горит свет. Только иногда на секунду он гаснет, и снова…
Не помню, когда я увидел его впервые. Просто однажды я начал его узнавать. Он всегда сидел на одном и том же месте. Прямо за спиной водителя, лицом ко всем пассажирам. Высокий, худой, с усами-щеткой, тонкие русые волосы из-под шапки набекрень. Шапка меховая норковая или вроде того, складки вытерты наголо и засалены. Вида он был всегда несвежего, будто всегда слегка пьян. Он входил смело, не стесняясь, проходил к своему месту, разваливался, вытягивал ноги, но никому не мешал. Просто его фигура смотрелась слишком раскованной и выбивалась из общей пульсации сжатых тел в автобусе. Все пережидают дорогу, закрывшись, найдя точку, куда можно возложить взгляд, чтоб не привлечь внимания – (А), (Б) – не получить по морде, и (В) – не заплатить за проезд. И пр. Он же наслаждался дорогой. Он путешествовал. Летел спиной, раскинув смуглые руки, доверяясь пути.
Я понял, что начал видеть его довольно часто. Он пробудил во мне живой интерес. Он входил, раскидывался на пластиковом кресле, запрокидывал голову, скользил по мне глазами и будто засыпал… Мне казалось, что этот человек позволяет мне себя изучать, приглашает меня себя изучать. И я изучал… Наверное, он был не богат, наверное, одинок, наверное, много пил. Кольцо на пальце я не мог разглядеть. Хотел, но не мог – далеко. Поэтому не знаю, был ли он женат. Близко к нему я стеснялся подсаживаться. Может, даже боялся. Что-то дерзкое было в нем. Дерзость травы…
И вот однажды я задремал, глядя в окно, а проснувшись, обнаружил, что он сидит рядом со мной и, наклонившись к моим ногам, рассматривает мои ботинки. Я дернул ногой, собрался с силами и спросил: «Что ты хочешь?» – так, я слышал, можно обескуражить грабителя. Он же медленно поднял на меня глаза…
– У тебя какой размер?
– Чего?
– Ноги размер какой?
– А что?
– Сорок третий?
– Нет.
– Хорошо. Сорок четвертый?
– Вроде бы да…
– Купи ботинки?
Я начал потихоньку приходить в себя.
– А с чего вы взяли, что мне нужны ботинки?
– А я не думаю, что тебе нужны. Просто мне не нужны. А деньги пригодились бы…
– Ну а что за ботинки?
– Во, – и он положил ногу на спинку переднего кресла, – хорошие, теплые, импортные…
Ботинки действительно были хорошие. Никак не вписывались они в весь его гардероб. Они имели полное право брезговать своим хозяином… Я опомнился: