2. Имеет место целокупное восприятие действительности: «Вещи должны быть рассмотрены особо, но не по частям. Всеобщее проистекает из всеобщего; все частное единично и конечно»[143].

3. Познание производится адептом через особую форму созерцания, которую можно назвать «мышление образами». М. Хайдеггер писал по этому поводу, что «ведение значит, что нечто уже увидено в широком смысле слова „видеть“, то есть, значит, нечто пребывающее воспринято, внято как таковое»[144]. Восприятие алхимика происходит посредством «Духа Воображения», ведением-видением: «Дух Ведения вездесущ. Он творит, поддерживает, укрепляет и приводит к совершенству все вещи, где он присутствует…

Дух Ведения ведает все вещи, даже бездны Божии. Он открывает тайны и поэтому называется творцом всякого святого откровения и видения и учителем скрытого. Силою и заступлением этого Духа ты можешь ВСЁ. Служи ему в Премудрости Божией, и он сам будет вести тебя во всем, в молельне и у печи. Вот почему дух Ведения называют Многосложным и Многообразным»[145].

Теперь посмотрим, как это обращение к пограничной области траекта, алхимического воображения – мышления образами – достигается авторской установкой на зрительные ассоциации читателя. Построения авторов алхимических трактатов задают стратегию визуальной трактовки, тем самым определяя направление восприятия читателя по определенной траектории чтения. Своей необычностью тексты или отталкивают читателя, или захватывают его внимание и направляют к пластическим свойствам мира, границы которого растворяются, расширяя пространство восприятия, готовя читателя к постижению непростых и необычных миров. Совершенно очевидно, что трактаты содержат в своих текстах некие психолингвистические ключи, которые включают у чуткого читателя те зоны восприятия, которые отвечают за отнюдь не ментальное постижение изучаемого текста. Надо признать, что ключи эти расставлены не хаотично, а в определенном порядке, не давая адепту сбиться на привычный просмотр трактата для получения информации, поскольку информации в привычном смысле там нет.

В этой связи следует рассмотреть «зрительный опыт» автора, выраженный в алхимических трактатах через продуманные и отрефлектированные механизмы восприятия визуального в самых различных его аспектах. Это даст возможность выявить инструменты, создающие оптику «зримости» того, что стоит за текстом. Разумеется, в каждом конкретном случае визуальное представление о предмете изложения алхимического трактата, полученное адресатом, непосредственно связано с тем, каким именно он представляет себе облик изображенного предмета и чего именно от него ждет. Здесь и возникает широко известное разнообразие прочтений их смыслов, базирующихся на наличии у адресата «собственных кодов и идеологии, а также значение обстоятельств коммуникации»[146]. Одни видели в них инструкции по воплощению заветной мечты – получению золота из неблагородных металлов, а на более «продвинутом» уровне – инструкции по превращению одних веществ в другие. Очень многие – намеренную тарабарщину «ни о чем». Случалось, что даже те, кто самостоятельно смог постичь тонкости восприятия алхимических текстов, как, например, Г.В. Лейбниц, написавший по результатам изучения «книг по алхимии» статью, вполне одобренную нюрнбергскими розенкрейцерами, и назначенный вследствие этого секретарем их общества