Боря и сам не верил, что все просто-быстро получится, но уж очень ему хотелось двух заботливых внучек утешить.

А прибывшая вдруг ощерилась, показала острые зубки:

– Что за глупости вы напридумывали! – И вдруг, неожиданно, грубо толкнула Елизавету! Так, что та отлетела к приборам и ударилась больно об угол. – Никому не отдам Бумбашика! – И ногой повелительно топнула: – Домой! На планету Рыжих в системе звезды Сирены!

В тот же миг, что-то тонко завыло, освещение заморгало, пахнуло жженой резиной, кабина перевернулась – и запрыгала на коротких гуттаперчевых ножках.

– Мы вроде на потолке? – едва приходя в себя, пробормотал пацан.

– Ага! А какая вам разница? – в отличие от ребят, упавших от неожиданности, девчонка стояла, крепко держась за парочку поручней. – На выход!

Грубый приказ звучал не только для двери. Плакса преобразилась. В чертах простоватого личика с плоским широким носом и выцветшими бровями, появилась злая ехидинка. А в руке – истуканчик, Борькин! И у Лизы в кармане ивонок оружия тоже не было!

– А ну отдавай! – Курсанты бросились на воровку, но та ловко скакнула с подножки на подстриженную траву (удивительно красную-красную!), в три прыжка одолела лужайку и скрылась за хлопнувшей дверью.

А ребята остались одни пред янтарным домом из «смолистой таежной сосны» (а по правде – из дутой кластма́ссы). Такие дома фирма «Терем» поставляла космопроходцам лет тридцать-сорок назад.

Вокруг все в алых тонах. Глаз режет от красной листвы, от кустов, от деревьев, чьи ветки растут тонкими прутьями вверх, а потом изгибаются книзу, подобно струям фонтанов. Хорошо, что небушко синее, и в воздухе кислорода достаточно для дыхания, а не то бы… Оторопевшим было не до пейзажа.

– Борь, мы что с тобой, в самом деле, в системе звезды Сирены? – У Лизы тонкие бровки потянулись дужками вверх, а пухлые губки бантиком поджались и побледнели.

– Если это не глупая шутка.

– Какая шутка? Взгляни – солнышко фиолетовое!

Мальчишка поднял глаза на лиловый палящий диск… Оглянулся на звездолет с реденькими колючками, плотный, без входного отверстия… На окна, где за стеклом мелькнули два силуэта… И крепко сжал руку девочки.

– Мой дедушка здесь?!

– Возможно. Он все сейчас объяснит.

Зв дверью громко затопали, заворчали, и на крыльцо… Вышло… Точнее, выбралось… нечто невообразимое. Мужчина-мутант был вынужден продвигаться на четвереньках. А чтоб видеть, куда направляется, мелко переступал короткими ручками-ножками, широкой попой вперед. Потому что длинная шея неестественно перегнулась и подвесила над спиной абсолютно лысую голову. Мутант походил на жуткого мясистого скорпиона, но вместо опасного жала, на ребят смотрело отвратное, язвительно лицо. Зрелище удручающее. Злобные глазки с прищуром уперлись в Лизу и Борю.

Лизавета от жалости ахнула:

– Вам, наверное, очень больно! Позвольте, я помогу, – и бросилась к искалеченному.

– Стоять! – мутант ловко сдернул с пояса бластеркинд – опаснейшее оружие, режущее, сжигающее! – развернул дуло в сердце подростка!

Девчонка резко отпрыгнула! Боря сильным движением руки укрыл подругу за спину.

– Мы прибыли сюда не по своей воле, – объяснил опасному типу, спокойным, негромким голосом, чтоб и тот скорей успокоился.

– Это я лохов заманила! – подтвердила с радостным взвизгиванием не умывшаяся грязнуля (она выскочила из дома следом за Скорпионом). Приставила руки к носу и закрутила пальцами, запрыгала, закривлялась: – Обманула дураков на четыре кулаков!

– Молчать, Кэтсу́ми! – Мутант вернул бластеркинд на место, а девчонку пребольно шлепнул по царапанной тонкой коленке. Та пискнула, повалилась с прыжка на пятую точку, но всё-таки не сдалась. Извлекла из широких карманов ворованных истуканчиков, закрутила туда-сюда, насмехаясь без слов: «Мои!»