Мы ускорили шаг и миновали кладбище, не осмеливаясь поднять глаза. Вскоре мы поравнялись с «Розой и Крабом», и я был удивлен, увидев у дверей нарядный фаэтон с упряжкой.

– Слушай, Эймос, – внезапно обратилась Сьюки к мальчику приблизительно моего возраста. Я сперва его не заметил, потому что он стоял между двух лошадей, держа поводья. – Что ты делаешь?

– Джентльмен попросил меня приглядеть за лошадьми, а сам пошел искать церковного клерка, – отвечал Эймос.

– Кто он такой? – поинтересовалась Сьюки.

– Знать не знаю. Он не отсюда. Обещал, даст мне пенни.

– Только принеси его домой, – сказала Сьюки. – А если поторопишься, найдешь там что-то хорошенькое.

– Мне нужно будет сперва набрать растопки на общинной земле, – помотал головой мальчик. – Скажи мамаше, я припозднюсь.

– Хорошо, – кивнула его сестра, и мы пошли дальше. У дома Сьюки поглядела на меня с сомнением и сказала: – День слишком холодный, чтобы стоять снаружи. Пойдемте лучше внутрь.

– Если ты беспокоишься из-за тех мальчишек, то я их не боюсь. Пристанут опять, я тоже буду кидаться в них камнями.

– Нет, мастер Джонни, – настаивала Сьюки, – придется вам все же войти. Я никогда себе не прощу, коли вы подхватите простуду.

Она сдвинула в сторону дверь (не на петлях), и я последовал за нею через низкий проем. Несколько мгновений я ничего не видел в темноте, а когда вдохнул, в ноздри мне хлынула смесь едкого дыма и зловония, какое бывает в звериной норе. Моих рук касались чьи-то липкие ладони, к бокам прижимались теплые тела; я было испугался, но тут мои глаза привыкли к сумраку, и я разглядел, что напала на меня всего лишь стайка маленьких полуголых ребятишек. Они теснились вокруг меня и Сьюки, залезали ей в карманы, а она с улыбкой их отталкивала. Полутьма в комнате объяснялась тем, что два крохотных окошка – не более чем дырки в растрескавшейся от старости фахверковой стене – были заткнуты тряпками, и еще тем, что дым от очага, где тлели сухие лепешки навоза, шел обратно в жилое помещение.

– Пошли прочь. – Сьюки схватила одного из малышей и отцепила его пальцы от моего сюртука. – Оставьте молодого джентльмена в покое.

– Где оно, Сьюки? – захныкали дети. – Что ты нам принесла? Где оно?

– Сейчас-сейчас. – Она взглянула на меня. – Из-за вас нам повернуться негде.

Она взяла меня за руку и подвела к очагу. Тут нам навстречу шагнула, прихрамывая, старая женщина, которую я раньше не заметил.

– Это мастер Джонни, – проговорила Сьюки. – Посиди с ним, пока я разберусь с мелюзгой.

Старая женщина улыбнулась, выдав, что во рту у нее сохранилось всего три зуба, схватила меня за руку и повела к единственному предмету мебели, который я обнаружил в комнате, а именно к ветхому старому стулу перед очагом.

– Благослови вас Бог, молодой господин, – произнесла она, – и вашу милую матушку; если б не она, не знаю, что с нами бы и стало. Подсаживайтесь к огню, на улице собачий холод.

Я подсел к огню и смог наконец осмотреться. Весь домик состоял из одного помещения, размером приблизительно с нашу общую комнату, пол был сделан из утоптанной глины, поперек проходила канавка. Потолка не было, над головой у нас зияли голые балки, служившие насестом для домашней птицы, а над ними виднелась растрепанная, заросшая паутиной солома.

Старуха стояла со мною рядом, улыбалась и кивала.

– Простите, огонь не жаркий. Эймос отправился в общинный лес за растопкой.

– Мы его встретили, он предупреждал, что припозднится, – вмешалась Сьюки. – Он стоял у гостиницы, держал лошадей одного джентльмена.

Я увидел, как она вынула из кармана какое-то лакомство, разломала на кусочки и отдала младшим братьям и сестрам, которые жадно на него набросились. Перехватив мой взгляд, она слегка покраснела и отвела глаза в сторону.