Да ещё этот жар от горячей Маришкиной ладони! К вечеру её мандраж только усилился, и, никак не желая быть утащенной в кусты тёмными бесовскими силами, она согласилась идти только за руку. Ну детский сад, тащится еле-еле, поэтому вы и отстали. Где-то впереди под зарослями речной ивы бежит и сам Петро, как и ты, торопясь окунуться в живительные речные волны.

Внезапно Маришка вздрагивает и ускоряет шаг, едва не наступая тебе на пятки.

«Что это с ней, никак водняого в кустах приметила?» – недоумённо думаешь ты, но, не сказав ни слова, тоже прибавляешь ходу.

Вот показался омут… Теперь ясно, видать, хочет скорей проскочить заколдованное место. А что тут колдовского? Омут как омут. Река в этом месте чуть изгибается, и стоячая вода подходит прямо к кустам, образуя широкую заводь. С виду берег самый обычный: над тёмной водой склоняются раскидистыми ветками угрюмые ивы, правда, подход к воде не зарос плотно кустарником, как в других местах. Оттого-то это место и выглядит таким привлекательным. Вот и коровы частенько приходят сюда на водопой. А что, дно поначалу пологое, песчаное, камней мало.

Да только удобный заход обманчив. То ли река перемешивает песчаные наносы, обнажая зыби на дне, то ли под водой попадаются огромные зияющие провалы с сильным холодным течением, утягивающим на глубину, но потому и кличут в деревне это место колдовским омутом и строго-настрого запрещают детям даже и близко к нему подходить.

Нет-нет да придёт отсталая скотина на водопой, а через месяц найдут всплывшую раздувшуюся тушу ниже по реке. А то и местный пьяница вроде Кузьмича, не разобравшись, полезет сгонять хмель в холодную воду, да и сгинет в пучине.

«Эй, чего отстали-то? Трясётесь со страху, уж и не рады, поди, что пришли? – заливистый хохот Петро без всякого стеснения разрывает тишину и уединённую идиллию июльской ночи. – Вон, Маришка сама как призрак, белая вся, глаза навыкате, пальцы скрючила, вцепилась, ни дать, ни взять утопленница!»

Оборачиваешься к Маришке – и вправду. Бледня бледнёй.

«Эй! – шепчешь ты, ободряюще приобнимая её за плечи. – Да нет тут никого! Мы просто в реке искупаемся, и всё!»

«Что, идём? – орёт Петро. Он уже скинул с себя рубаху и, оставшись в одних штанах, ступил на два шага в воду. – Али русалок испугались? Весло-то я взял!»

И впрямь. Поблёскивая в свете луны, выбеленая широкая лопасть валяется у кромки воды, и, представив себе, как Петро лихо отбивается нехитрым инструментом от русалок, ты фыркаешь от смеха.

«Давай, давай! – машет Петро уже по пояс в воде. – Али все струсили, и я один пошёл?»

«Вот ещё! – передёргиваешь плечами ты, мигом сбрасывая с себя верхний сарафан. – Ты бы поменьше хвастал, Петро!»

И, не обращая внимания на страдальческие Маришкины вопли, уверенно направляешься к воде. Тёмная речная гладь с первого шага обжигает ступни холодом, но ты всё же не останавливаешься.

Смотри главу 8.

«Вот ещё! – передёргиваешь плечами ты, мигом сбрасывая с себя верхний сарафан. – Ты бы поменьше хвастал, Петро!»

И, не обращая внимания на страдальческие вопли Маришки, за руку тащишь её к воде. «Ну, давай, ныряй, а мы поглядим!» – едко бросаешь ты, подбоченившись и глядя прямо на самодовольного парня.

Смотри главу 22.

«Вот ещё! – передёргиваешь плечами ты, уверенно направляясь за иву. – Ты бы поменьше хвастал, Петро! Сейчас вот сарафан скину и приду!»

На самом деле ты немного побаиваешься заходить в воду. Пускай Петро поплещется, а, коли окажется всё нормально, то и вы с Маришкой присоединитесь.

И, не обращая внимания на страдальческие Маришкины вопли, бросаешь ей: «Я сейчас!» – и решительно скрываешься за кустами.