– Ой, бабушка. – Всплеснула руками Алинка-Калинка. – Я же самое главное не сказала. Мы же в лужу заехали по самое «нельзя».

– Ишь, ты как говоришь? – Удивленно улыбнулась мать, она же бабушка, вернее, прабабушка.

– Мне бабушка …. – И Алинка-Калинка заморгала глазами. – А ты – точно, бабушка?

– Прабабушка. – Напомнил Сергей. – Но можешь смело называть ее просто бабушкой.

Новое осложнение. – А можно я буду ее называть не просто бабушкой, а, просто, бабушкой.

– Конечно. Я буду только рада.

– Я – тоже. – Весело рассмеялась Алинка-Калинка.

– Где же вы все-таки лужу-то нашли? Сухмень везде.

– На повороте, на бывшем Дворище. – Сергей, наконец, закончил приводить себя в порядок, повесил полотенце на веревку, с удовольствием потянулся и вернулся на веранду. – Хотел трактор объехать, – ну, и стащило в лужу.

– Вот видишь, совсем памяти не стало. Все за эту лужу ругаются, а засыпать некому. – За эти два года мать сильно сдала, и память, наверное, – не самое худшее. – Там ведь в июне коза Лиды Грибковой утонула.

– Ой, бабушка! – Вспомнила Алинка-Калинка. – Ужас-то какой. Там другой дедушка чуть не утонул. Его деревом вытаскивали.

– Как это – деревом?

2. Лужа

1

Не всегда и не все можно рассказывать.

Выход на финишную кривую должен, по идее, подкинуть сил, – остается почти ничего по вполне приличной трассе, но Сергей, вопреки всему, почувствовал, как наваливается неодолимая усталость. Сейчас бы свернуть куда-нибудь на полянку под кустик и соснуть хотя бы полчаса, но сначала обнаружилось то, что прежде не замечал. Полянки-то есть, а вот съездов к ним нет, – только через деревни, но тут – вилами на воде писано, – тут тоже сенокосы.

Сергей глянул на часы. Половина седьмого, – а значит, с минуты на минуту оживится дорога. И поднимется пыль.

Положа руку на сердце, он всю эту обратную дорогу боялся не сорваться. Особенно, в южных областях, когда Алинка-Калинка была еще слишком слаба, – и сердце заходилось от каждого ее хрипа, всхлипа, или кашля.

Сам-то он был даже рад этому бегству. При всем при том, что понимал, что капризам Валентины есть веские основания, и десять дней мужской «каторги» – не смертельный срок. Правда, он сомневался, что десять дней – панацея, но ему и такой-то отпуск – хорошо, что дали, – «И ни днем больше», хотя в отпуске не был уже три года. А это значило, что родителей снова не проведает. «Повезло», – вот, только, внучку жаль, – Алинка-Калинка всю зиму только и говорила о Черном море, а пришлось убегать, на него даже не глянув, – даже издали, «чтобы не травмировать».

Конечно, его самонадеянность могла дорого обойтись, но внучка стоически выдержала обратную дорогу, да, и аллергические приступы случились всего пару раз. С туалетами – да, были проблемы, но, тем не менее, справились. Сергей даже не ожидал, что повстречает столько участливых помощниц.

«Чего они так тащатся? Словно „не подоенные“. Пропустили бы, что ли?».

Эту пара «КамАЗов» и «Газель» он догнал, когда и обгонять уже не было смысла. Участок дороги был подготовлен к «ямочно-заплаточному» ремонту, но больно уж мозолили глаза эти, закрывающие окоем, борта, с которых из-под плохо привязанных тентов на каждом качке выбрасывались порции торфа.

Сергей решил-таки притормозить, но задний «КамАЗ» вдруг просигналил, мол, обгоняй, – путь свободен.

И это оказалось ошибкой. Едва Сергей обогнал тяжелогруженную машину, как она тут же двинулась следом, почти впритык, и по центру дороги, а первый «КамАЗ» и «Газель» ….

«КамАЗ», – оно понятно, – «чешет» неспешно по своей стороне, – танки грязи не боятся, а вот «Газель» непонятно себя ведет, – ему-то какой резон плестись черепашьей скоростью?