– Во сне приснилось? – Уточнил Леха.

– Напрямую, нет. – Смущенно признался Начальник. – Но что-то такое было. Говорю же ….

И все! Разговор требовательно прервал звонок телефона.

– Обмотчицы свою работу закончили. Вам сколько времени понадобится?

– Часа за три управимся. – Деловито ответил Леха. – Тут спешка до добра не доведет.

– А я слишком не тороплю. Час туда, час сюда погоды не сделают.

Леха знает, что обещать. Ровно через три часа, – минута в минуту он уже докладывал. – Работает, как часы.

– Молодцы. Отдадите котельщикам и можете отдыхать. Обещаю и доплату, и по отгулу.

– А можно сегодня доработать, и по два отгула?

– Если не свалитесь. – Начальник был более чем доволен. – Заодно они и второй двигатель в перемотку привезут.

– Тому движку перемотка не требуется, – там посадочные гнезда разбило, а у нас и отцентровать боковины не на чем.

– В инструментальном берутся. Вам только разобрать, да собрать нужно. А сейчас позавтракайте, да отдохните пару часиков.

А Леха последние слова, словно, уже и не слышал.

– А это от того?

Сантиметрах в тридцати над столом ….

В полумраке кабинета вращение этой штуковины можно было бы и не заметить, но, когда знаешь ….

– Не, у того двигателя подшипник заклинило, – он и так больше полугода без остановки работал. Я же сказал вроде, что не знаю, как остановить. Теперь стало понятно, что нужно, всего лишь, нарушить центровку.

– А это? – Леха воспользовался паузой.

– Это? – Засмущался Начальник. – Первый вариант. Упрямый до невозможности. Вертится, как ему хочется. И, упаси боже, в какой-либо корпус заключить, – тут же останавливается.

– А если открыто? Только в подшипники? – Подсказал из-за спин Санька.

– Этого я не пробовал. – Признался Начальник. – Да, я только вчера и узнал, в сейфе, что ротор там только висит в центре, но не вращается.

– А почему он в статоре сначала работал, а потом перестал. – Санька опоздал к началу разговора, – и потому придется начинать объяснения сначала.

*

7.

На одной зарплате уборщицы, и так, не проживешь, а тут еще и дочь частенько начала на замужество намекать. Вот, и приходится приработки искать. Слава богу, найти можно.

– Ты где это так наклюкался? – Время, конечно, не позднее, но береженого бог бережет. Валентина от греха подальше перебежала на другую сторону улицы. И мужик – … туда же. Валентина в страхе оглянулась.

«Санька? Одновременно ведь, кажется, через проходную проходили?».

«Наклюкался» – это еще слабо сказано, – Санька шел, ничего не соображая, широко растопырив руки.

– Кто? Я? – Санька долго пытался ее разглядеть, потом узнал, и пьяно рассмеялся:

– А? Это ты Морозова? Осуждаешь? Дура ты баба, Анька. Ну, позволил себе на донышке ….

– Тазика, или корыта? – Валентина широко развела руки.

– Дура ты баба. – Повторил Санька. – Им-мею п-раво. Сегодня я потерял своего друга. Не скажу, что лучшего, но мы дружили. – И Санька завалился на хлюпкий, доживающий свое последнее время, забор.

– Глаз, что ли, нет, пьянь подзаборная? – Тут же раздалось из глубины небольшого сада.

– Не шуми, бабка Нюра. Цела твоя крепость.

– А, это ты, Санек? Где же сегодня промок? – Вышла к калитке дородная женщина. – Где так опять набрался?

– Беда у меня, Аня. Друга своего потерял. – Санька принял-таки вертикальное положение. – Леху-то помнишь? Вот, его. – Санька громко икнул. Больно мне, Аня. – Санька оттолкнулся от забора, и без оглядки пошел вперед.

Валентина бросилась следом, но Саньку так штормило, что поравняться с ним удалось только у самой школы:

– Что с Баламутом стряслось?

– С кем? – Санька остановился, долго смотрел на Валентину мутными глазами, пытаясь что-то сообразить. – А, с этим? Умер он. Для меня, по крайней мере.