Николай Солопанов (справа)

с сыном Мишей.

Николай Солопанов с сыном Володей около времянки. Воронеж, начало 50-х годов ХХ в.

Циля и Николай Солопановы

около своего дома в районе ул. Урицкого.

Воронеж, конец 50-х годов ХХ в.

Николай Солопанов около своего дома

с собакой Дружком и старшим сыном Мишей. Воронеж, конец 50-х годов ХХ в.

Вот при таком раскладе мои родители и поженились. Мама к тому моменту уже работала в Краеведческом музее, отец заканчивал Инженерно-строительный институт. Ни о каком отдельном, собственном жилье речи и быть не могло по материальным соображениям. Оставалось одно – "частная квартира", как это называется в России (слово "съёмная" практически не используется, и это важный психологический момент: съёмная – это хоть и временно, но ТВОЯ, а частная – она чья? – правильно, хозяина). После свадьбы родители поселились на частной квартире в доме номер 33 по ул. Демократии. Условия на этой квартире были таковы, что первые месяцы после моего рождения (с января 1972) они прожили вместе с мамиными родителями в однокомнатной квартире на ул. Фридриха Энгельса, а потом снова вернулись на ул. Демократии.

Здесь необходим небольшой экскурс в географию. Воронеж располагается на стыке отрогов Среднерусской возвышенности и Окско-Донской равнины. Исторически город возник на правом, крутом берегу реки Воронеж – на вышеупомянутых отрогах, спускавшихся к реке, на равнину. К концу ХХ века город сильно разросся во все стороны, в том числе перешагнул и через реку, попутно превратив ее в водохранилище, но холмы правого берега так и остались застроенными "частным сектором". Никаких глобальных перестроек и реконструкций там, конечно, никогда не проводилось. Некоторые деревянные домишки умудрились даже пережить войну, когда 98% города лежало в руинах. После войны "низы" восстали из пепла практически в прежнем виде. Вот в этом-то районе – "на низах" – и сдавались спокон веку комнатки и полуподвалы – для студентов и молодых семей.

Цитата в тему

А всё было тяжело и просто, о чем я и поведал всей честной компании: отец приехал в столицу из деревни с единственным богатством – небольшим мешочком (мыло, запасные штаны), поступил на завод, на вечеринке встретил мать-учительницу, первая комната в полуподвале, которую пришлось перегородить надвое после приезда брата с женой и отца, спасавшихся от голода.

Любимов М., "И ад следовал за ним"

Домик на улице Демократии представлял из себя небольшую "воронью слободку" – он был поделен на три части. Если смотреть со двора, то справа жила одинокая стервозная баба, посередине – какая-то семья (помню, была там девочка Оля – моя примерно ровесница, и старуха-бабушка, которая воспитывала внучку такими, например, припевками: "Киска – дура, а Олечка – умница"), и слева – мы. По-моему, все, кроме нас, были домовладельцы. При домике был небольшой садик со скворешней туалета – в самом доме никаких удобств не предполагалось, даже слива. Так в семейный быт вошло слово "помои". Более того, на кухне даже пол был земляной и по уровню ниже, чем в комнатах.

Наша семья занимала две смежные комнаты с окнами в соседский сад и на улицу, ещё была маленькая полуподвальная кухня. В таких условиях родители прожили пять с половиной лет, вплоть до своего отъезда в город Печору, к месту армейской службы отца.

Цитата в тему

<…> но надо сказать, что я стыдился своей комнаты, обстановки и окружающих людей. Я вообще человек странный и людей немного боюсь. Вообразите, входит Ильчин и видит диван, а обшивка распорота и торчит пружина, на лампочке над столом абажур сделан из газеты, и кошка ходит, а из кухни доносится ругань Аннушки.