– Второй: кто-то научился скрывать убийства от квантового анализа.

Кейдж задумчиво постучал пальцем по губам.

– Звучит правдоподобно. И что третий?

Мэтти посмотрела на тело Винсента.

– Что он всё ещё жив.

Повисло молчание. Кейдж перевел взгляд на труп, потом обратно на Мэтти.

– Хочешь сказать, что передо мной сидит его фантом, а сам Винсент сейчас пьет коктейль где-то на Бали?

– Я хочу сказать, что, возможно, он существует в каком-то другом состоянии. В состоянии… – Она запнулась, подбирая слова.

Кейдж ухмыльнулся.

– Ты хочешь сказать, что он в квантовой суперпозиции?

Мэтти кивнула.

– Если кто-то нашел способ манипулировать вероятностями на таком уровне… то он может не просто скрывать убийства. Он может делать людей мертвыми и живыми одновременно.

Кейдж долго молчал. Потом достал сигарету и прикурив ее затянулся.

– Знаешь, Мэтти, я всю жизнь был убежден, что если вселенная хочет меня добить, она просто подбросит еще одно дерьмовое дело.

Он снова посмотрел на Винсента.

– Но, похоже, теперь она решила выйти на новый уровень.

Кейдж не любил технологии. Вернее, он их понимал, но не доверял. Они всегда обещали сделать жизнь проще, но каждый раз находили способ ее усложнить.

Сначала появились автоматические судебные алгоритмы, которые должны были искоренить коррупцию. Теперь любой идиот мог нажать кнопку «обжаловать приговор», и квантовая машина начинала взвешивать вероятности, высчитывая, есть ли шанс, что преступник на самом деле невиновен.

Потом появились квантовые адвокаты, способные защищать клиентов, манипулируя реальностью так, что любые улики превращались в «случайность».

А теперь вот это.

Кто-то взломал не просто систему – саму вероятность.

Кейдж посмотрел на тело Винсента, затем перевел взгляд на Мэтти. Она всё еще вела анализ вероятностных линий, но по ее лицу было ясно: результата не будет.

– Окей, давай предположим, что твоя теория верна, – сказал он, протирая виски. – Кто-то научился контролировать вероятность.

– Да.

– Не просто подделывать улики или обходить защиту квантовых адвокатов, а буквально изменять вероятности так, чтобы убийство…

– …просто не существовало, – закончила за него Мэтти.

Кейдж глубоко вздохнул и потянулся за сигаретой.

– Знаешь, что меня больше всего раздражает в этих ваших высоких технологиях?

– Что они не дают тебе спокойно курить в помещении?

– Тоже, но нет. – Он закурил, несмотря на возмущенный пик системы фильтрации воздуха. – Они дают людям иллюзию, что всё можно объяснить.

Он выпустил дым и посмотрел на проекцию Богарта, который всё еще висел в воздухе, терпеливо наблюдая за их обсуждением.

– А если нельзя?

– Кейдж… – начала Мэтти.

– Нет, правда. – Он подался вперед. – А если кто-то вышел за рамки объяснимого? Если он не взломал систему, не подделал улики, не обманул алгоритмы, а действительно изменил реальность?

Мэтти нахмурилась.

– Ты имеешь в виду…

– Я имею в виду, что, возможно, мы имеем дело не с человеком.

В комнате повисла тишина.

Кейдж всегда считал, что есть две вещи, которые заставляют людей терять рассудок: слишком много данных и слишком мало данных. В этом деле у них были обе проблемы одновременно.

– Если убийца может менять вероятность, – продолжил он, глядя прямо в пустые глаза Винсента, – то он не просто прячет улики. Он переписывает саму логику причин и следствий.

Он щелкнул пеплом, и маленькая искра упала на пол.

– Мы гонимся за кем-то, кто может делать невозможное.

Мэтти покачала головой.

– Это звучит, как гребаная мистика.

– Да. – Кейдж усмехнулся. – Меня тоже это пугает.

Богарт слегка наклонил голову, словно анализируя ситуацию.