– Система самоконтроля интегрирована в архитектуру квантового адвоката.

– Конечно, – протянул Кейдж. – А еще у всех психов в дурке есть медали за образцовое поведение.

Он снова посмотрел на труп.

– Так вот, Богарт… либо ты облажался, либо кто-то научился ломать реальность. И знаешь, что меня пугает больше всего?

– Что именно, детектив?

– Я пока не решил, что из этого хуже.

Богарт замолчал. Где-то в его алгоритмах родилась новая вероятностная линия – та, где Нортон Кейдж оказался самым опасным человеком в этой комнате.

– Ну что ж, – детектив затушил сигарету о металлический край стола. – Похоже, нам с тобой придется научиться доверять друг другу, Боб.

ИИ поправил себя с механическим терпением:

– Богарт.

– Как скажешь, Боб.

– Знаешь, Кейдж, иногда мне кажется, что этот город совсем поехал, – сказала Мэтти, не поднимая глаз от голографического интерфейса.

Она сидела за консолью, сверкая идеально отполированными ботинками, и методично прокручивала перед собой вероятностные линии. Они плясали в воздухе, переплетаясь, как цифровая паутина. В каждой линии Гарольд Винсент оставался живым.

– Поехал? – хмыкнул Кейдж, осматривая кабинет покойного миллиардера. – Этот город давным-давно сгорел, сполз в канализацию и теперь ползет обратно на четвереньках, чтобы взять кредит.

Он лениво перевернул перо на столе Винсента, подкинул его в воздух и поймал. В комнате все было безупречно чистым. Винсент, как и полагалось параноидальному миллиардеру, не любил беспорядок.

Кроме одного беспорядка – его собственного убийства.

Кейдж покосился на голографический труп, всё еще висящий в воздухе. Череп с аккуратной дырой в виске. Безупречный костюм без следов борьбы. Идеальная сцена преступления, которую нельзя было совершить.

Мэтти вздохнула, запуская новую симуляцию.

– Ладно, вот смотри, – она вывела на экран 3D-карту офиса. – Винсент заходит в кабинет. Закрывает дверь. Один.

– Всё нормально, – кивнул Кейдж.

– Через пять минут заходит ассистент, приносит кофе. Винсент берет чашку, делает глоток. Улыбается.

– Окей.

– Через тринадцать минут ассистент уходит. Винсент остается один. Живой, здоровый, слегка раздраженный, но живой.

– Всё еще логично.

– Спустя два часа… – Мэтти запустила финальную секвенцию. – …Он всё так же сидит за столом, жует антистрессовую жвачку, проверяет отчеты. Потом встает, выходит из-за стола и…

Она замерла.

– И?.. – Кейдж подошел ближе.

– И ничего. – Она покрутила виртуальную проекцию. – Ни одной вероятностной линии, в которой он умирает.

Кейдж посмотрел на неё, затем на голограмму.

– Ну, может, мы зря кипишуем? – предположил он. – Может, он вообще не умер?

Он обернулся и снова уставился на тело. Тело уставилось в потолок.

– Ладно, он, конечно, умер, – признал детектив.

Мэтти поджала губы, потирая висок.

– Кейдж, это не просто странно. Это невозможно. Квантовые линии – это не угадайка. Они фиксируют все возможные события. Если в одной реальности Винсент должен был подавиться кофе, в другой – поскользнуться на собственной паранойе и умереть от сердечного приступа. Но его смерть отсутствует. Ее не существует ни в одной линии реальности.

– Ага. И это сильно осложняет нам работу.

Мэтти уставилась на него.

– Осложняет? Да это вообще ставит под сомнение всё, на чем держится квантовая криминалистика!

– Ты говоришь так, будто раньше она не была полным фарсом, – лениво ответил Кейдж.

Мэтти проигнорировала его сарказм и сосредоточилась на экране.

– У нас три варианта, – сказала она. – Первый: в системе произошел сбой.

– Отпадает, – фыркнул Кейдж. – Богарт уже бы забил тревогу.