– Уверена, что они просто чудесны. Но на всякий случай посмотрю.

Она выскользнула за дверь, прикрыв ее за собой. Если бы отец был здесь, он сказал бы: «Твоя задача сейчас – успокоить маму. Не важно, что там на самом деле – главное, заверить ее, что в каждой вазе калл ровно столько, сколько нужно». Ну, с этим-то Аллисон справится.

Прошлепав босиком по полированному дереву и мрамору полов, она задержалась у бокового выхода, чтобы надеть оставленные возле двери сандалии. Снаружи было шумнее, чем казалось с террасы. Голоса мешались со звуками строительства, время от времени бренчала гитара – музыканты разыгрывались перед выступлением. В воздухе разливался запах жимолости от кустов вдоль стены Кэтминт-хауса. Завернув за угол, Аллисон едва не столкнулась со стоящими бок о бок мужчиной и женщиной, обозревавшими раскинувшееся перед ними море белых шатров.

– Привет, Аллисон. – Мамин юрист Дональд Кэмден вытянул руку, задерживая девушку. – Куда спешишь?

– Э-э, ну… – замялась она, заметив рядом помощницу матери. Не говорить же, что проверить – не выбрала ли та плохого поставщика цветов из соображений семейственности. – Так просто, посмотреть.

Тереза Райан тепло улыбнулась в ответ. Она тоже была вдовой, но, в отличие от Милдред, не боялась выдать свой возраст. Седая, слегка полноватая, всегда в простеньких платьях и удобных туфлях…

– Скажешь мне потом свое мнение? – попросила Тереза и, коснувшись руки девушки, понизила голос до заговорщического шепота: – Между нами говоря, стандарты твоей матушки меня слегка пугают.

– Это вы мне говорите? – рассмеялась Аллисон с облегчением – теперь у нее был законный повод все проинспектировать.

С выпрямленной спиной и расправленными плечами она прошла по лужайке, где люди почтительно расступались, узнавая ее. Обычно на празднествах, устраиваемых родителями, Аллисон старалась слиться с обстановкой, но сегодня все иначе. Маме нужна еще одна хозяйка вечера в помощь, а не застенчивая дочь-подросток.

Зайдя в ближайший шатер, Аллисон по достоинству оценила труды Терезы. Все было выше всяких похвал: хрустящие белоснежные скатерти, мягкие стулья с повязанными на спинках бантами из полупрозрачной ткани того же цвета, сверкающее столовое серебро, искрящийся хрусталь и, конечно же, букеты. Они стояли в ослепительно-белых вазах в центре каждого стола – пышные охапки кремовых роз, лаймово-зеленых орхидей, перистых листьев какого-то неизвестного Аллисон растения и великолепных пурпурных калл. Само совершенство – трудно представить что-то лучше.

– Как они тебе, Алли? Одобряешь? – донесся вдруг голос сзади.

Аллисон обернулась – перед ней стоял сын Терезы Мэтт, в футболке с логотипом цветочного магазина. Тщательно отработанная горделивая поза вдруг куда-то испарилась.

– Меня так никто не называет!

– Ну и зря, – возразил Мэтт. – Тебе очень подходит. Надо постараться распространить это в народе.

Аллисон не нашлась с ответом, и Мэтт добавил:

– Нет, серьезно, как по-твоему – все нормально? Мама просто с ума сходит из-за этого праздника. Если мне придется вернуть пятьдесят букетов, ее инфаркт хватит.

– Они просто чудесны, – честно ответила Аллисон.

Мэтт смахнул воображаемый пот со лба.

– Ну, теперь она может считать, что год прошел не зря.

Аллисон прикусила губу, сдерживая улыбку. Мэтт был симпатичным и обаятельным, но в настоящее время – несмотря на родство с Терезой – среди младших Стори считался персоной нон грата. Прежде они относились к нему по-дружески, пока на прошлое Рождество он не закрутил с Кайлой Дьюгас – подружкой Андерса, с которой тот то сходился, то расходился. Отношения Кайлы и Мэтта продлились каких-то два месяца, но этого хватило, чтобы Андерс записал его в свои кровные враги на всю жизнь. Последние полгода Аллисон не помнила, чтобы братья называли Мэтта иначе как «долбаный Мэтт Райан».