Знаменитые высокие скулы Милдред с возрастом утратили рельефность, но накрашена она все так же безупречно, как на всех виденных мною фото. Однако самое примечательное в ней – это волосы, собранные сзади в низкий пучок, такие снежно-белые, что даже не верится в естественность их цвета.

Ее блестящие глаза перебегают с Обри на Джону, которые совершенно не похожи на своих отцов, и останавливаются на мне, и я замечаю в них искорку узнавания.

– Значит, это правда, – произносит бабушка негромким хрипловатым голосом. – Вы и в самом деле здесь.

Я с трудом перебарываю иррациональный порыв сделать книксен.

– Спасибо, что пригласили нас…

Та с резким выдохом сдвигает брови.

– Пригласила? – повторяет она.

Мы недоуменно смотрим друг на друга, пока молчание не прерывает нервное покашливание Карсона. Лицо бабушки вновь превращается в гладкую, без малейшего выражения маску.

– Да, действительно. – Милдред перекладывает сумочку из одной руки в другую. – Вы, должно быть, устали с дороги. Карсон, отведите их в комнаты для персонала, пожалуйста. Я поручу своей помощнице подобрать более удобное время для нашей беседы.

Карсон, маячащий сзади, выглядит совершенно растерянным.

– Да, конечно. Простите, мне нужно было самому догадаться…

– Ничего страшного, – холодно откликается Милдред. – Все в полном порядке.

Однако я знаю, что это не так. До того, как к ней вернулось самообладание, из путаницы моих мыслей выделилась одна – кристально ясная и прозрачная: бабушка не имела ни малейшего представления, что мы должны приехать.

Паром подходил с противоположной стороны Чаячьего острова, так что Аллисон с террасы Кэтминт-хауса видела лишь расстилающуюся водную гладь, плавно переходящую в голубое небо. Однако деловитый гул, доносящийся со всех сторон, напоминал, что летний сезон вот-вот начнется и что братья уже скоро будут дома.

Мама решила устроить праздник в честь возвращения Адама и Андерса, но, едва начав его планировать, тут же изнемогла от объема работы. Спасительницей, спокойно и успешно справившейся с делом, выступила ее помощница Тереза – как это было всегда в последние полгода, прошедшие после смерти отца Аллисон. И теперь небольшая армия помощников подготавливала все к сегодняшнему вечеру, развешивая на деревьях китайские фонарики, сооружая временную сцену для музыкантов и разбивая белые шатры вдоль лужайки сбоку дома, где гостей будут потчевать лобстерами, устрицами и фирменным блюдом Чаячьего острова – перепелиными яйцами а-ля рюс. Аллисон сверху не видела пляж, но знала, что там готовится фейерверк, на фоне которого померкнет празднование Дня независимости в большинстве американских мегаполисов.

– Думаешь, мы тоже удостоимся такой встречи, когда приедем из колледжа?

На соседний шезлонг с ухмылкой плюхнулся младший брат Аллисон Арчер, неуклюже выставив вперед ноги. Он совсем недавно вдруг сильно вырос, только к семнадцати годам достигнув тех же шести футов, что и Адам, и как будто еще не привык к своим новым удлинившимся пропорциям.

– Вообще-то прошлым летом матушка такого не устраивала, – напомнила Аллисон.

Адам, самый старший, поступил в Гарвард два года назад. Андерс присоединился к брату прошлой осенью. Сама Аллисон, нарушая семейную традицию, в сентябре отправлялась в Нью-Йоркский университет.

– Просто в этом году все по-другому…

– Да, знаю. – Широкие плечи Арчера ссутуливаются, отчего он выглядит сразу меньше и юнее. – Правда, странно, как дом, полный людей, может быть таким… пустым?

У Аллисон в горле встает комок.

– Без отца все не так. И праздник тоже.