И рот – мученье из мучений.
Твоя болезненная прелесть
Как боттичеллевская ложь.
Пересчитай и подытожь,
От скольких звезд мы дымом грелись.
Ты – мед, а мед темнее воска.
И сладко верить наяву
Колодезному волшебству
Пренебрежения прической.
Как белое на изумрудном —
Твое сошествие в траву.
Дай мне внимать, пока живу,
Тебе, мой ангел, в мире трудном.
Опыты мерцания
Где остров Олерон, где лунные друзья,
Где грезится светло под башней треугольной,
Сеньяли так легки, и винная струя
Сшибает мох с камней прохладою игольной,
Где лето существам, похожим на Тебя,
Но меньше во сто крат и с нежными крылами;
Волшебные слоны, хвалу цветам трубя,
Идут за нами вслед, послушные, – за нами.
Где волки шелестят, опившиеся дна,
Где пришлые сады, убитые монахи,
Сферическая глубь и рыбьи имена,
Ограды, кружева, горячие рубахи;
Дофин теперь дельфин, но я шагнул во сне
В сырую благодать, где плачут по грифону…
Где остров Олерон, что часто снится мне,
Как часто снится мне твой смех по телефону?
Та, о ком грезят цветы
Сквозь кристалл изумруда иду за тобой,
Сквозь кристалл изумруда, в глубины времен.
Там щебечет листва, там искрится прибой,
Но иначе, и нет еще наших имен.
Ты сиянье в саду, или ссора в цветах,
Или дочь властелина мелодий во сне,
Или дань волшебству на высоких мостах,
Если не волшебство по высокой весне.
Но причем это все улетело, ушло,
И причем это все я пытался вернуть,
Только ты, если дождь, уходила в стекло…
Ах, люблю я до дна эту странную муть…
Это я о дожде – да, смотрите, идет…
«Нет, смотрите, идет!» – это ты обо мне…
В глубину изумруда, в безвременье вод,
Обреченный, как все, кто идет в глубине.
Связной
Когда красивую встречаю,
Безоговорочно влюбляюсь.
Ее глазами изучаю,
Но подойти и не пытаюсь.
Пускай с подругами смеется
И пусть не доверяет зренью,
Когда невольно обернется
Она к иному измеренью.
Вокруг шумят автомобили —
И ей автомобиль подали,
Но ей как будто приоткрыли
Врата в чудовищные дали.
Вокруг движение живое —
И вдруг его не существует,
И в Вечности нас только двое,
И звездный холод торжествует.
Она решит, что это глюки,
Еще прекрасней от испуга,
Но мы летим, раскинув руки,
Чтоб отыскать во тьме друг друга.
Мы сокращаем расстоянье,
А бездны воют по соседству,
И я вхожу в ее сознанье
И восклицаю: «Соответствуй!
Из формул и расчетов строгих
Составлено твое обличье,
Ты мною выбрана из многих
За ум и скрытое величье.
Ты что-то только что сказала,
Не замечая, что мгновенно
Свистящим шепотом связала
Два разные конца Вселенной, —
Они спружинили и плавно
Пересеклись в огне сверхновой…
Теперь и ты узнала явно
Во мне далекого связного.
(А я с улыбкой удаляюсь,
Пока во тьме не исчезаю, —
Я в этих избранных влюбляюсь,
Но их к себе не подпускаю…)
Служу я лишь напоминаньем
О тех мирах, где пребываем
Мы – настоящие, сознаньем
Не наделенные, и знаем,
Что красота твоя отныне
Оправдана и не случайна,
Что ты принадлежишь к общине
Познавших, что такое тайна,
Во тьме увидевших свеченье —
С их вековым! и больше – стажем, —
А красота без назначенья
Ошибочна, преступна даже…»
И тут, очнувшись от полета,
Мы в мир обычный попадаем,
Где пять секунд прошло всего-то…
Что ж, так всегда, пока летаем.
Теперь мне надо торопиться —
Через шоссе на свет зеленый…
А ты встревоженною птицей
Посмотришь вслед недоуменно.
Но ты изменишься отныне
И новым смыслом жизнь наполнишь!
Ты помнишь звездные пустыни?
Ты помнишь это?.. ты ведь помнишь?..
По дороге в Кронштадт
По дороге в Кронштадт – это было вчера,
Смутной теменью легкой печали,
Два винта прошептали друг другу: «Пора!»
Два механика «Стой!» прокричали.
За бортом, на блестящем изломами льду,
Бестолковый щенок суетился,
Он попал неожиданно в эту беду —