– Понятно… Кстати, про каких это ты там завистников говорил, Петя? И откуда им у тебя взяться? – припомнила диспетчер.

– Сейчас у каждого завистники найдутся, а у меня сами знаете – должность! Кому что не так сказал, на кого не так посмотрел.

– А-а-а-а… – с наигранным пониманием протянула «железная баба». – Должность это серьёзно, должность обязывает…

В знак согласия бригадир кивнул головой и перевёл взгляд на окно, по которому ползала чёрная жирная муха. Периодически долбясь в стекло, и противно жужжа крыльями, муха настойчиво стремилась вырваться на волю, из раза в раз натыкаясь на невидимое препятствие. Здесь же, на подоконнике, в слое пыли, валялись несколько засушенных её собратьев-насекомых, которым так и не удалось этого сделать. «Да уж… У каждого своя стена», – уныло отметил про себя Пётр, и желание всё бросить и уехать отсюда охватило его с новой силой. «Брось всё, уезжай навсегда!» – подсказывал внутренний голос. – «Уезжай… Уезжай!.. Уезжай!!!» Несомненно, он так бы и поступил, если бы не одна единственная, но очень веская причина, которая мёртвой хваткой держала его здесь.

– Значит, ничего не видел, не слышал, не знаешь? – перехватила взгляд диспетчер.

– Именно так. – не задумываясь, ответил бригадир.

– …Ну, тогда свободен… Пока свободен. – уточнив, поставила точку в разговоре «железная баба» и демонстративно положила перед собой стопку исписанных бумаг, которые взяла с угла стола. На данный момент дальнейшее продолжение собственного расследования она посчитала исключительно пустой тратой времени.

От погрузочной площадки тупика станции вглубь леса уходила довольно широкая (в сажень) грунтовая дорога. По ней лошадьми с помощью трелёвочных приспособлений осуществлялся вывоз брёвен с лесосеки[12]. Ничем особо примечательным дорога эта не обладала, разве что в одном месте (примерно на полпути) спускалась она в низину и огибала болотце с непроглядно-чёрной водой, а после непродолжительного подъёма – проныривала под тяжело нависавшими, раскидистыми ветвями старого-престарого дуба, – совершенно нехарактерного дерева для данной местности. Ствол дуба был настолько толстым, а ветви настолько мощными, что его вполне можно было представить заставшим времена ратных подвигов русских былинных богатырей. В конце дорога выводила на огромную поляну, усеянную множеством торчащих из земли пней.

С дальней окраины поляны слышался шум пил и отдающие эхом глухие удары топоров. В наступающих сумерках различались силуэты людей, занятых каждый своим делом: одни – валили деревья, другие – обрубали сучья поверженных исполинов, третьи – собирали порубочные остатки в большие кучи (предназначенные для последующего сжигания) и готовили очищенные стволы к трелёвке[13]. При этом, все до единого, несмотря на не отступающую жару, были одеты в спецодежду из плотной ткани – только таким образом можно было спастись от огромных полчищ назойливых комаров, обитающих в несметном количестве в Мещёрских[14] лесах.

Неожиданно звонкий затяжной свист разнёсся по поляне и «оркестр», составленный из рабочих инструментов, стих. Лишь где-то вдалеке не утихали одинокие удары топора. Свист повторился вновь. Топор замолчал, и сумеречный лес погрузился в непривычную тишину…

– Все? – пересчитав собравшихся, коротко спросил бригадир.

– Да. Все. – ответили ему сразу несколько голосов.

Бригадир лесорубов вытер рукавом пот со лба и сосредоточенно посмотрел на темнеющее небо, в котором уже виднелось дымчатое очертание луны. Луна… Сколько неизведанного и, одновременно с тем, притягательного таит она в себе… Скольких восхищает, будоражит, пугает. Свидетелем скольких клятв в верности и любви вечной, из числа людей ныне здравствующих и в тысячелетия канувших, была она: нет этому числа. Всегда холодная, всегда одинокая, и всегда такая непостоянная… Луна… Неизменная спутница ночной бездны… В какой-то миг почудилось, будто бездна ожила и стала манить к себе. Она зазывала первыми мерцающими звёздами, она нашептывала «будь со мной», она завладела каждой клеточкой тела… Но чем же притягательна эта бездна?! Что так манит туда?.. Страсть к познанию? Вряд ли… Скорее всего, это чувство навсегда осталось в детстве. Ощущение свободы? Тоже нет… Но тогда что? Что может так увлечь молодого мужчину, не для своих лет настолько уставшего от жизни?.. Только покой! Абсолютный покой… Зрачки его расширились и взгляд стал безмятежным…