Я простоял до утра. Не так долго; по крайней мере, так мне тогда показалось. Волны спокойно набегали на пристань, и, если встать на носки, можно было увидеть кромку воды, ползущую по гальке.

Таан пришёл с рассветом, как и обычно. Помахал мне, ещё только ступив на улицу. Выглядел он немного сонно и помято после недели в гроте. Я сбежал вниз, прыгая от укусов холодной травы, и открыл калитку. Наставник потрепал меня по загривку и отправил ставить чайник, а сам застыл серебристо-синей тенью в саду, такой ещё чужеродный и контрастный на фоне ярко-жёлтого неба. Я побежал на кухню, по пути столкнувшись с зевающим Аокой. Его хвостик после сна торчал во все стороны и напоминал старую мочалку.

Таан всегда молчалив после гавани, поэтому мы наперебой рассказывали, как справлялись тут без него. Аока до конца разучил множественные водные лезвия. Я прибрался в подвале и пытался работать над своими движениями. Пытался, потому что, по мнению Аоки, я был всё таким же резким и несобранным, как кривая марионетка. Ну и за свежими фруктами мы сходили, конечно. Вот только уже всё съели – придётся идти ещё раз. Мастер улыбался. Следы того пограничного места медленно покидали его. Всё шло как обычно. Правильно.

Незадолго до полудня Таан и Аока ушли на рынок. Я остался, чтоб закончить с вещами. Дождь тогда заставил меня прерваться и шустро стащить всё вынутое из подвала под навес. Там совсем немного осталось перебрать: две стопки ящиков, полдесятка коробок и один сундук. В основном какие-то рукописи, старые книги, печатные картинки и непонятные безделушки. Таан был страшным барахольщиком, но старался это скрывать. Я понял это, как только встретил его: не будь Таан барахольщиком – не притащил бы меня в Тис-Утор.

Книги отдельно, рукописи отдельно, безделушки по категориям. Эта часть вещей относилась к службе Мастера в Нао-Лейне. Он нам мало рассказывал о ней и вообще о своей родине, только о тех мирах, что ему приходилось видеть. Мне всегда было интересно, но ничего большего выведать не получалось, даже о его боевых товарищах. Я мог бы открыть одну из записных книжек и взглянуть на страницы мельком, но не решился. Только читал названия на серо-зелёных потрескавшихся обложках: «Карасвэ – Зигас», «Саксана до Фанета», «Каттайра – начало монастыря Сандаламах»…

Я переносил книги обратно в подвал, когда мой взгляд упал на какой-то длинный свёрток, лежащий на одном из низких шкафчиков. Не знаю, как я сразу его не заметил. Это оказался длинный и тонкий меч. Неестественно лёгкий, будто не предназначенный для битвы. Сложная надпись на ножнах путала взгляд из-за незнакомого языка. Они были синие, как и рукоять, с инкрустацией жёлто-оранжевыми камнями в верхней части. С одного конца прямой гарды свисал плетёный голубой хвостик с тёмно-бордовой бусиной и кисточкой на конце, придавая оружию какой-то игривый вид. Я попробовал вытащить клинок, но от времени он врос в ножны. Мне оставалось только приставить их к открытой двери подвала: унести эту красоту обратно я просто не мог. Возможно, Таан рассказал бы нам вечером об этом мече.

Таан расскажет эту историю вечером, в самом деле, но в результате обстоятельств, о которых на тот момент я ещё не подозревал.

Мастера не было уже часа три, но когда он возвращается из гавани, это нормально. Ему хочется подольше походить по рынку, чтобы впитать шум нашего городка, от которого он успел отвыкнуть. Именно поэтому с ним всегда ходит Аока, а не я: Аока более устойчив к магазинам, мне же и час выдержать тяжело. Они наверняка зайдут везде, даже туда, где ничего не надо. Просто поперебирать тарелочки в доме гончара, перенюхать все цветы в цветочном, выбрать пару десятков пахучих свечек, половина из которых затеряется в буфете и забудется аж до зимы, обновить кухонные полотенца и взять продукты. Таана и Аоку можно было ждать не раньше ночи. Я закончил с подвалом, заварил чай и уселся с бутербродами прямо в саду на старую бочку, любуясь результатами своего труда.