– Прости, – он легко коснулся моей руки, – если бы познакомился с тобой только сейчас, я бы подумал, что у тебя тик или косоглазие, – он еще раз хохотнул и прикрыл рот рукой, стараясь взять себя в руки, видя мой несчастный вид. Я почувствовала, что мои щеки, покрытые легким стыдливым румянцем до этого момента, стали в миг пунцовыми и походили на два переспелых томата.

– Просто что-то в глаз попало, – с опозданием нашлась я и для убедительности энергично надавила костяшкой указательного пальца на веко.

– Прости мой неуместный смех, – он встал из-за стола и вплотную подошел ко мне, – позволь, я посмотрю, – произнес он и прежде, чем я успела возразить, наклонился к моему лицу, взял его двумя руками за скулы и с легким нажатием чуть запрокинул мою голову назад. Я охнула и постаралась не дышать, в моей голове пронеслись тысячи всевозможных мыслей и главной из них было проклятье, посланное повару, который, не щадя чеснока, приготовил отведанную мною курицу, из-за чего я теперь по запаху изо рта могу соревноваться с Чипполино. Саша поочередно рассматривал оба мои глаза, мне казалось, что это длиться вечность, наконец, его ладони отпустили мое лицо, и он вернулся на свой стул.

– Все в порядке, соринка успела исчезнуть, – он поднял бокал. – Это надо отметить!

– В самом деле? – я демонстративно несколько раз сильно зажмурилась. – И правда, теперь все хорошо, – я вымученно улыбнулась. Мне хотелось немедленно бежать, но приличия не позволяли этого сделать. Я нехотя подняла бокал. – Чисто символически могу с тобой чокнуться.

– Хотя бы пригуби, – тоном просителя протянул он и широко улыбнулся при этом. – Это шампанское самое настоящее, его изобрели еще в восемнадцатом веке во Франции, в России долгое время только особи царской крови и очень богатые вельможи могли себе его позволить. Во времена Пушкина такая бутылка стоила двадцать пять рублей. За эти деньги тогда можно было купить целую большую живую рогатую корову!

– Ну, если корову, тогда я попробую, – согласилась я, – хотя не понимаю, чем заслужила такую честь, – без тени кокетства в голосе произнесла я, так как действительно ума не могла приложить, отчего Саша вошел в такие траты.

– Ты мне нравишься, – вдруг сказал он, я испуганно взглянула на него и заметила, что лицо его совершенно серьезно. Он протянул руку с бокалом и легонько коснулся моего фужера. Раздался приятный звон. Я не могла ничего вымолвить в ответ, сидела, оглушенная его словами, словно деревянным поленом по голове.

– Почему ты выглядишь такой удивленной? – Он сделал небольшой глоток. Я последовала его примеру, но отдать должное великолепному вкусовому букету шампанского, растворившемуся у меня на языке, не смогла.

– Ты знаешь, я совершенно не понимаю, что во мне может нравиться, – честно призналась я. Он окинул меня оценивающим взглядом, как манекена в магазине, я готова была провалиться сквозь землю, но сидела как истукан, тщетно пытаясь придать себе максимально равнодушный вид.

– Твои зеленые глаза, мягкие волосы, шелковистая кожа, – начал перечислять он. Я же, не отрываясь, смотрела на него, раскрыв от удивления рот, он тем временем продолжал, – маленькая, аккуратная, словно у куколки, фигура, неподражаемое чувство юмора…

– Стой, – остановила я этот неконтролируемый поток лести. – Для начала, глаза у меня цвета болота, волосы серые, рост маленький, фигура обычная, про чувство юмора ты явно придумал, так как мы почти совсем незнакомы….

– Вот тут ты ошибаешься, – перебил он меня, – вчера, прежде чем уснуть, ты многое успела мне рассказать о себе, и каждый факт своей биографии старалась подкреплять шуткой. – Услышав это, я схватилась за голову, мне стало так стыдно, что я решила не уточнять, что именно наплела по пьяному делу.