– Где же?

– На нарах, увы, – ответил он, – а вот это – талисман от тюрьмы.

И повертел в воздухе баллончиком.

И вдруг, когда мы уже почти подошли к отелю, мне стало дико страшно. У меня так часто бывает: страх накрывает меня тогда, когда все уже кончилось, и я вцепилась в плечо Сергея, прерывисто дыша и постукивая зубами.

– Что с вами?

– Кажется, я… мне страшно, – призналась я.

– А к вам страх всегда приходит с опозданием? – хмыкнул он, и принялся гладить меня по голове, приговаривая: «Ну будет, будет…».

Вот теперь мне стало себя совсем, совсем жалко – может, потому что в кои-то веки меня кто-то пожалел. Я всхлипывала, повиснув у парня на шее, а Сергей осторожно поцеловал мои волосы, потом мокрую щеку, потом губы…

И сама не знаю как, я вдруг обнаружила себя целующейся с красивым загорелым парнем под цветущей азалией, усыпанной пышными розовыми цветами.

И, черт возьми, это оказалось очень даже приятно! Губы у него были теплыми, нежными; и руки какими-то такими, что гладил бы он меня и гладил… Грудь широкая, теплая, надежная… Как романтично, отметила я – и представила, как много лет спустя, когда я буду уютной старушкой в меховых тапочках, сидя у камина, в окружении внуков, я вспомню: да, когда-то, в незабвенной юности, я целовалась под азалией с загорелым красавчиком… Под цветущей азалией, а не как-нибудь – вот вам!

Однако, вернувшись в номер, я подвела итоги. Они были неутешительными: моя миссия начинала казаться невыполнимой.

Неудача за неудачей! Это толкнуло меня на отчаянный шаг, и назавтра я отправилась в местный зоомагазин, где по сходной цене приобрела мышь.

Неудачно вышло то, что мышь была белая. Серых в ассортименте не было.

Решив, что в неярко освещенном коридоре на расцветку мыши никто не обратит внимания, я приготовилась действовать.

То, что Игорь возвращается в свой номер около двенадцати ночи, я знала – расписание его я уже выучила наизусть. Поэтому, примерно без пяти двенадцать, я вытащила мышь за розовый хвост из коробочки, посадила на ладошку и вышла в коридор.

Мышь растерянно топталась по моей руке, щекоча ее крошечными розовыми лапками.

Я воровато выглянула на лестницу, и убедилась, что Игорь Витальевич пунктуален – ровно без трех минут двенадцать он, слегка пошатываясь, поднимался в свой номер.

Шаги все ближе, ближе, ближе…

Я выпустила на пол несчастное животное. И, едва Моравецкий ступил на красную ковровую дорожку коридора, я заметалась, издавая истерические взвизги, а затем с криком: «Мышь! Там мышь!» – прыгнула ему с разбегу на шею и поджала ноги.

Бедняге ничего не оставалось, кроме как подхватить мою довольно-таки увесистую тушку руками, из опасения, что его шея такой нагрузки просто не выдержит… Потому как, несмотря на моё изящное телосложение, вешу я все-таки пятьдесят килограммов, а это, как ни крути, половина центнера.

– Что с вами, девушка? – осведомился он, держа меня на руках.

– Там мышь, – простонала я. И обвила его шею руками покрепче.

– Как странно, что в таком дорогом отеле водятся мыши, – заметил он. – Кстати, а где она?

– Кто? – прошептала я томно, приближая губы к его губам.

– Мышь, – пояснил он, отодвигаясь.

– Вон там, – я указала на пол, где несчастный белый мышонок обнюхивал стену, явно размышляя в смятении, куда он попал.

– Очень странно также, что мышь белого цвета, – заметил Игорь Витальевич, – обычно домовые мыши бывают серыми.

– Наверное, это мутант, – предположила я.

– Чего на свете не бывает, – согласился он философски, – где ваш номер?

– Там, – я обрадовано ткнула рукой в сторону своего номера, предвкушая, что, кажется, что-то затевается интересное.