Неожиданно перед моим взором возникли великолепно отглаженные кремовые брюки, и уже смутно знакомый голос молвил:

– Позвольте вас пригласить?

Я подняла голову. Выше кремовых брюк я обнаружила симпатичную тенниску, затем крепкую загорелую шею, а затем – знакомое лицо.

– Сергей! – обрадовалась я.

– Вы позволите?

– О, с удовольствием.

– А я уж опасался, что вы откажете, – заметил он, когда мы начали «обнимашки под музыку».

– Ну что вы, как бы я могла отказать своему спасителю? – улыбнулась я.

Он ничего не ответил, и некоторое время мы танцевали молча. Внезапно он спросил тоном почти интимным:

– Интересно, о чем вы сейчас думаете?

– О, вы будете смеяться, но я думаю – как жаль, что нынче не танцуют, как прежде, вальс, мазурку… или хотя бы румбу.

– Чтобы была возможность себя показать? – спросил он слегка насмешливо.

– Ну да, а что в этом плохого? Вот именно, свое умение танцевать, и вообще..

– Грацию, ловкость, изящество..

– Да.

– А давайте, попросим их сыграть для нас румбу? – в его глазах замелькали озорные искорки.

– Каким образом? – удивилась я.

– Одну минутку, я вас оставлю на секунду, не уходите, – отвечал он, таинственно подняв палец, и направился к оркестру.

Там он, наклонившись, что-то шепнул музыкантам, и, к моему изумлению, оркестр и впрямь заиграл румбу. Потом, вернувшись ко мне, подал мне руку и, движением опытного танцора, повел меня в танце…

– Вы занимались бальными? – изумилась я.

– Разумеется, вы ведь уже поняли. Но это было давно, еще в школьные годы.

– Не ожидала. Но очень приятно, – отвечала я, с упоением вкладывая всю себя в чувственные движения, полные томной неги и тропической страсти.

Меж тем, остальная танцующая публика как-то сама уползла подальше от центра, где мы развернулись от души. И теперь весь ресторан смотрел только на нас.

И вдруг, делая очередной хип-твист, я скользнула глазами по той стороне, где сидел Моравецкий. Он смотрел на нас неожиданно внимательно, даже напряженно, и – возможно мне показалось, – но мне почудилась в его глазах какая-то тоска или даже зависть… не пойму. Да нет же, не может быть зависть, чему бы он завидовал?

Сергей, между тем, показывал чудеса ловкости. Танцевал он лучше меня, я по сравнению с ним была не очень умелой – но хороший партнер и партнершу заставить творить чудеса. «Смотрите, Игорь Витальевич, какую девушку вы упускаете», – отправила я мысленное послание, покосившись на Моравецкого, и разошлась в танце по полной, вспоминая наказ нашего танцевального руководителя: «чтобы каждый мужик в зале тебя захотел». Собственно, мне-то нужен был только один мужик – Моравецкий. Но когда танец кончился, и я скосила глаза туда, где он сидел, то обнаружила пустое кресло. Растерянно поозиравшись, я заметила, что он пробирается к выходу, и я поняла, что тут я потерпела очередное фиаско. Зато из зала на меня смотрели мужчины, много мужчин, смотрели во все глаза, и мне вдруг представился дикий, зловещий темный лес, и стая голодных волков, чьи глаза горят во тьме… и я опасливо подумала, что выполняя завет нашего Володи, я слегка перестаралась…

– С-спасибо за танец, – прошептала я, когда Сергей усадил меня за столик.

– Шампанское будете? – спросил он.

Но не судьба была нам выпить шампанское в тот вечер, ибо возле столика , откуда не возьмись, возник некий расхлябанного вида типчик, и заявил:

– Хорошо прыгаешь, красотка! Пойдем со мной, потанцуем?

– Я бы с удовольствием, но не сегодня, – я старалась быть любезной, – сегодня я танцую только со своим кавалером.

– Детка, да я же лучше, чем твой недомерок. Пойдем, тебе понравится, – он ухватил меня за руку.