– Идем! – Харон повлек меня за собой.

Мы прошли по площадке амфитеатра к левой стене. На ней свет наших фонарей высветил крупный железный щит. За ним оказалась ниша с еще одним рычагом в неком механизме, напоминавшем автомобильную коробку передач, с пазом в виде громадной, заглавной буквы «е»: рычаг располагался в правом-нижнем положении.

– Будем поднимать! – предупредил наставник.

Он ухватился за рычаг обеими руками и с видимым усилием сдвинул его влево, затем наверх и до упора вправо. Колодец огласился звуками потаенного механизма, громко и одновременно дрогнули все три кабестана и начали медленно и гулко наматывать на себя цепи.

– Я думал, здесь нет электричества? – удивился я.

– Его и нет, Парень! – развенчал мое предположение Харон, но удивил нисколько не меньше: – Чистая механика екатерининских времен. С тех пор, конечно, кое-что поменяли и усилили, и подъемный вал заменили на эти три подъемника, но сам механизм – все тот же. С его помощью когда-то опускали и поднимали громоздкую люстру. А как, по-твоему, на ней зажигали и меняли свечи?

Наставник указал на купель: цепи, звено за звеном, выбирались из воды, а сама вода – вместе с тяжелыми, белыми испарениями – как-будто вздувалась, выталкиваемая из купели чем-то крупным и массивным.

– Спустись на несколько ступеней, – предложил Старик, – чтобы лучше видеть. Но в воду пока не заходи!

Пока? Заходить в этот молочный и густой туман из углекислого газа мне не хотелось вовсе. Я остановился на ступени перед водой. А вода в купели издала изливающийся звук; поволока тумана разорвалась, и на поверхности, удерживаемая цепями, показалась верхняя часть громадной и круглой железной клети, занимавшей почти все пространство купели. Следом показались ее боковые стенки. Конструкция напоминала железный каркас барабана, скованный многочисленными поперечными и продольными прутьями. Я бросил взгляд на Харона: он поднял ладонь в мою сторону, как бы говоря, что все в порядке. Затем перевел рычаг подъемника в среднее положение, застопорив механизм, и спустился ко мне.

– Пускай подышит, – сказал Старик. – Потом поднимем ее выше. Смотри, смотри!

Клеть задрожала, зазвенели цепи, а вода и туман в купели словно взбесились. Внутри кто-то был, в этом я не сомневался, но разглядеть кто именно мне не удавалось, но это явно было нечто темное и огромное. Послышалось громкое фырканье и бурление, и мощный удар сотряс клетку. Нечто извивающееся, напоминающее гигантский змеиный хвост, появляясь из воды в клетке, наносило по ее железным стенкам неистовые удары. И в тот миг, когда над водой показалось то, что я с ужасом определил как голову, на мой слух обрушился жуткий, ничем не заглушаемый, животный крик! Я поднял руки, ладонями закрывая уши и невольно жмурясь. Истошный визг то тянулся единым звуком, то становился прерывистым, то понижался до тяжелого и жуткого рыка. Мне казалось, что я чувствую давление этого звука всем телом, словно противостою напору ветра. И я, подавшись вперед, в самом деле едва не упал, когда звук, ослабляя свой напор, вдруг смешался с бурлением и ушел под воду. Хвост существа еще бился о прутья клети, но уже тише и реже. Из воды снова показался темный бугор головы и послышался тяжелый, будто бы уставший вздох. И голова снова погрузилась в воду. За ней исчез и хвост.

– Пора! – вдруг сказал Харон и я вздрогнул, услышав его голос. – Можешь спускаться. Но слишком близко к купели не подходи.

Старик возвратился к подъемнику и вернул рычаг в верхнее положение. Снова заработали кабестаны, с лязгом выбирая цепи и продолжая поднимать клеть из воды. Спускаться я не спешил. Клетка высотой около двух метров полностью покинула купель, изливая в нее остатки воды. Харон снова застопорил движение клети, и та, мерно покачиваясь, зависла над водой на уровне моих глаз. Старик знал о чем говорил: чтобы хорошо разглядеть безжизненное существо в клетке, мне пришлось сойти в воду и приблизиться к ней. Меня уже не беспокоили ни вода, ни испарения газа. Не в силах отвести взгляд от клети, я подходил все ближе.