– А Анпилов?

– Анпилов возглавляет движение «Трудовая Москва». Это движение рядовых коммунистов.

Листовки клали в карман и уносили с собой, показывали на работе, соседям по дому.

Агитацию против Ельцина вели не только коммунисты. Энергичный Владимир Жириновский, бывший кандидат в президенты России, эксцентрик и демагог, собирал в Москве сходки. На них, исходя криком, он грозил правительству восстанием, обещал разогнать спекулянтов, покарать жуликов, изменников, барыг:

– Пускай бегут в «Шереметьево» прямо сейчас! Пока не поздно! Через два месяца мы возьмём власть и закроем выезд из страны. Со всех, кто не успеет к этому времени сбежать, мы спросим сурово! Ответят за всё! За предательство! За грабёж! За обман!

Жириновский умел заводить толпу. Его приветствовали, словно трибуна.

Заколебалась и часть депутатов в Верховном Совете. Встрепенулись левые и почвеннические фракции, недавно ещё совершенно задавленные демократическим большинством. Депутаты, бывавшие в округах, выступали на заседаниях всё резче, упрекали реформаторов за безответственность и волюнтаризм. Сергею Филатову, занявшему после подавления ГКЧП должность заместителя главы Верховного Совета, удавалось сдерживать эмоциональные выпады. Однако уверенность демократической верхушки в том, что на назначенном на весну новом съезде всю депутатскую массу в тысячу человек удастся направить в нужное русло, начала подтачиваться.

Известие о затеваемой Анпиловым демонстрации смутило в демократической фракции многих. Фракционное совещание шло нервно.

– Глядите-ка, очухалось большевичьё, – негодовал Лев Пономарёв, непримиримый антикоммунист. – Кто бы ещё пару месяцев назад мог допустить, что они посмеют уличные шествия собирать? Пока мы в парламенте о новой конституции дискутируем, этот Шариков сброд на нас натравить задумал.

– Шариков? – спросил кто-то, скалясь.

– Ну а как Анпилова ещё назвать? Вылитый Шариков и есть. И морда типичного люмпена. Красная, испитая, – высокий, визгливый голос Пономарёва вздрагивал от злобы.

– Это ребята-журналисты придумали, – пояснил Винер. – Метко и вовремя, между прочим. До гробовой доски не отмоется.

– Сброду необходимо противопоставить военную силу! Демократия должна уметь себя защитить, – неистовствовал Пономарёв, обнажая длинные, неправильной формы зубы, – Сергей Александрович, прошу вас, обратитесь к Борису Николаевичу. Благодушествовать нельзя!

Волнение передалось и окружению Ельцина. До площади перед Верховным Советом, на которой Анпилов решил провести митинг, красных манифестантов решили не допускать.

В преддверии митингового дня газеты запестрели обращениями и воззваниями к жителям столицы «защитить курс реформ».

Утром девятого февраля плотные толпы стали собираться на Крымском валу, поблизости от Парка культуры.

– Товарищи! Строимся в колонну! – громыхал, усиливаемый мегафоном, резкий, с хрипотцой, глас Анпилова. – Ориентируемся на красные флаги! Шеренгой – к шеренге, плечом – к плечу! В половине одиннадцатого начинаем выдвижение на Крымский мост. Идём по Садовому кольцу к Белому дому – оплоту контрреволюции! Там угнездился классовый враг. Но мы будем добиваться того, чтобы Белый дом вновь стал нашим советским Верховным Советом!

Народ всё прибывал, заполоняя набережную Москвы-реки, прилегающие пространства. Анпилов организовывал колонну лично.

– Товарищи, в шеренги! Движемся шеренгами. Первая, вторая…

Десятка три его соратников, накрутивших на предплечья красные повязки дружинников, суетились вдоль рядов, подсказывали, вручали флаги.

Рыхлая, небоевитая, состоящая по большей части из женщин, пожилых и стариков, колонна вступила на мост. Невысокий, но голосистый, Анпилов энергично шагал в её голове, то и дело оборачиваясь и на ходу выкрикивая в мегафон лозунги.