С этими словами она повела учеников к столам, где были разложены клубки белых и красных ниток.

– Мы что, малыши, с куколками играться? – скривился Илья. – Девчонки вон пусть мотают.

– Ремизов, еще одно слово, и я снижу оценку за четверть! Не делаешь сам, так хоть другим не мешай! Гарина, а тебе отдельное приглашение нужно? Помнится, ты мне разными обрядами все уши прожужжала, а теперь что, весь интерес пропал?

Белке захотелось огрызнуться. Вот прямо очень. Словно кто-то подзуживал ответить обидно и резко. Но она сдержалась: зря, что ли, экскурсию терпела? Получить тройку из-за пререканий было бы обидно. И она потянулась за нитками и картонкой.

– Наматываем аккуратно, виток к витку, – учила Любовь Владимировна. – Сделали? Снимайте. Осторожно, чтобы не запутать петли. Потом берете нитку и перетягиваете то, что намотали, вот здесь. Видите, получилась голова. Теперь нужно сделать руки.

Белка сначала старательно следовала указаниям, но когда дошло до завязывания, остановилась. Первый узел всегда делался на поясе, символизируя пуповину, а Любовь Владимировна сначала сформировала голову.

Хотя резон в её действиях был: кто знает, что случиться, если сделать все по правилам?

Порадовавшись, что Любовь Владимировна предусмотрел даже это, Белка продолжила работу. А потом заметила, что Люда старательно завязывает первую нить там, где у куклы должна быть талия.

– Неправильно же, – зашипела на неё Белка. Расхлебывать последствия необдуманных действий Лизоблюдки ей не хотелось.

– Как раз правильно, – тихо ответила Люда и, полюбовавшись на результат, завязала следующий узелок.

– Соломатина! Гарина! О чем вы там шепчетесь? Вам скучно? – раздался строгий голос учительницы.

– Нет-нет, очень интересно, Ирина Стефановна, – тут же отозвалась Лизоблюдка. – Я просто рассказала Оле, что Мартинички имели еще одно значение. Они символизировали детей.

Белка так опешила от этих слов, что даже не успела возразить. А Любовь Владимировна снова расцвела:

– Не совсем так. Ты сейчас говоришь о кукленышах. Они делаются по тому же принципу, но отношения к мартиничками не имеют. Вот, посмотрите, это Неразлучники, – она указала держащихся за руки «мужчину» и «женщину». – Их делали на свадьбу. Считалось, что пока кукла цела, остуда семье не грозит. Ну а когда у пары появлялись дети, то делали кукленышей и подвешивали между «родителями». Вот так.

С этими словами Любовь Владимировна взяла ближайшего к ней мартиничка и подвесила к Неразлучникам.

– Сколько детей, столько кукленышей, – рядом с красной, Белкиной куклой повисла белая. Та, которую сделала Люда. Любовь Владимировна полюбовалась на них и спросила: – девочки, вы же не против отдать этих куколок в коллекции? Очень уж аккуратные они у вас получились.

Белка пожала плечами: нарушив порядок действий, она не дала мартиничку стать ритуальным. Насчет Люды уверенности не было, но та сама должна понимать, что натворила. Но та захлопала в ладоши:

– Получается, мы с Олей теперь сестры? раз наши куколки у одних родителей.

Белка отшатнулась. Вот только родственных связей с этой ненормальной ей и не хватало! За спиной уже послышались смешки.

Любовь Владимировна тоже рассмеялась:

– Ты слишком много хочешь от обычных кукол! Для того чтобы стать сестрами, нужен другой обряд, да хотя бы похорон кукушки. Но он временный! После этих слов Белка уже спокойно смотрела на то, как её мартиничка вместе с новой семьей убирают на полку. Он отразился в зеркале, и на миг показалось, что в его глубине стекла качнул голыми ветками заснеженный лес.

Белка быстро оглянулась – никто этого не заметил. Все занимались своими куклами, а Ирина Стефановнаходила вдоль столов, как в классе. Потом она остановилась рядом с Ремизовым.