Белка попыталась повесить снимок ровно. Но что-то мешало. Она сняла фото со стены и перевернула, чтобы узнать причину.

На пол спланировало пестрое перо.

Такое же, как и до этого.

И как оно сюда попало? Может быть, в комнату в поисках тепла и еды залетела птица? Тогда понятно, почему фотография сбилась – птаха испугалась и заметалась по комнате, стараясь вырваться на свободу.

– Бедолажка… Кормушку бы тебе… Но из чего её сделать?

На кухне нашлась большая пластиковая бутылка. Белка прорезала в ней отверстия и насыпала внутрь семечек. Хотела уже повесить кормушку, но остановилась, уткнувшись взглядом в затянутое полиэтиленом окно.

– Приехали…

Но ведь можно приладить её на кухне. Белка пару секунд полюбовалась творением своих рук и полезла в холодильник: о птичках позаботилась, теперь можно было и самой перекусить.

Готовить что-то серьезное не хотелось и она быстренько сварила пельмени, после чего, пользуясь свободой, умяла их, сидя перед компьютером.

И все-таки что-то было не так.

Белка несколько раз поймала себя на том, что прислушивается, а потом поняла, что ждет, когда мама начнет ругаться за беспорядок.

Но тишину в квартире тревожили только компьютерные звуки.

К горлу подкатил ком. Белка достала смартфон, но мама была не в сети. А на обычный звонок пустой голос равнодушно сообщил, что «абонент недоступен».

Папа тоже не отозвался. Как и бабушка.

Белка отбросила смартфон и заметалась по комнате. В голове завертелись нехорошие мысли, и когда эта карусель стала совсем уж неуправляемой, она резко остановилась и как учила психолог, обняла себя за плечи:

– Спокойно. Все хорошо. Там просто очень плохая связь. Или в реанимации запрещено пользоваться телефонами…

– Забвение – это как агония. Тебя не помнят, а ты есть, но доказать не можешь, – донеслось из динамиков: молодежную комедию прервала реклама какого-то триллера.

Белка застонала и, не заботясь о «мозгах» компьютера, выдернула провод из розетки. И, крутанувшись на пятках, кинулась в родительскую спальню.

Там все было, как прежде. Даже брошенный на спинку стула мамин халат еще хранил её тепло.

Белка свернулась клубочком на кровати и всхлипнула, прижав к лицу мягкую ткань. Она впитывала слезы, но их было так много, что вскоре понадобился еще и платок. Белка приподнялась на кровати и схватилась за грудь, потому что дышать стало нечем.

В комнате шел снег. Он падал на лицо и тут же таял, стекая по щекам холодными струйками.

По спине пробежал липкий ручеек страха.

Чтобы очнуться, Белка ущипнула себя за руку. Сильно, до синяка.

Боль вернула способность думать.

Где она? Не во сне, это точно, во сне не бывает больно.

Белка огляделась.

Она сидела в сугробе. Мамин халат растаял, вместо него пальцы сжимали ворох прошлогодней травы, мокрой от растаявшего снега.

Он был всюду, куда ни посмотри. И только вдалеке виднелась серая полоса деревьев.

Сидеть на месте не было никакого смысла. Так и замерзнуть можно!

Белка встала, подышала на озябшие ладони и быстро, чтобы согреться, пошла к лесу – деревья укроют от ветра, а, может, получится развести костер. Как именно она не задумывалась, сейчас главным было выжить.

Снег сбивался в сугробы, ноги увязали в них почти по колено. Зато движение согревало, правда, отнимало много сил, и белка все чаще останавливалась, чтобы проверить, туда ли она идет.

Деревья не приближались.

– Что за чертовщина? – пробормотала Белка. – Что вообще происходит?

Губы онемели и не слушались. Вместо слов послышалось невнятное мычание, и Белка вздрогнула. А потом закашляла, хрипло, с надрывом.

Хриплые звуки разбили пространство. Оно взорвалось миллиардами льдинок, и Белка оказалась среди деревьев.