Названием уникальность спортивного бара «Рояль» не ограничивалась: в его зале функционировали пункты приема ставок сразу трех букмекерских контор! Улавливаете? Нет? Объясню для тех, кто далек от всех делишек, связанных с лихорадочной жаждой наживы, отличительной чертой которых является повышенное потоотделение. Дело в том, что на одни и те же события в разных букмекерских конторах могут быть и разные коэффициенты. Отличаются они друг от друга не сильно, в пределах трех сотых, но все же. Довольно часто может быть так, что в одной конторе на победу команды «Бублики» дают коэффициент два и два, а в другой – два и пять. Теперь понятно? Еще нет? Вы конкретно добропорядочный семьянин! Респект вам и уважуха! Снимаю шляпу! Честно. В общем, каждый, кто по каким-либо причинам уверен в победе «Бубликов», понесет свои денежки в ту контору, которая на их победу дает коэффициент два и пять, так как это плюс триста рублей с каждой тысячи. Те же конторы, что давали на «Бубликов» коэффициент два и два, останутся и без клиентов, и без денежек, а этого они себе позволить не могут, поэтому букмекерские конторы всегда работают обособленно. Перед владельцем «Рояля» я снимаю шляпу два раза – то, что проделал он, думаю, не под силу больше никому. Видимо, помимо странного чувства юмора, у него и в голове что-то есть – иначе объяснить мирное сосуществование трех букмекерских контор под одной крышей невозможно. Бар был забит до отказа и днем, и ночью.

Костя Москвин, он же Грач, летом имел в «Рояле» что-то типа штаб-квартиры – угловой столик в дальнем углу бара на три месяца переходил в его полное распоряжение. На столике стоял ноутбук, рядом с которым ворохом были навалены тетради формата А четыре и какие-то брошюры. Несколько жестяных баночек «Пепси» довершали убранство стола. Костя был завершенным трезвенником, причем безо всяких на то причин. В самом деле, нельзя же считать принципиальное нежелание затуманивать мозг алкогольными парами достаточным поводом для добровольного отказа от восхитительного… Ну да ладно, это его личное дело. Костя закончил первый курс физмата в нашем университете и, по слухам, бродившим в студенческих кругах, находился на пороге какого-то невероятного открытия, способного перевернуть с ног на голову фундаментальную науку. Что это за открытие и с чем его едят, я как-то не интересовался. Вообще мы с ним довольно случайно оказались в одной компании и, если честно, не очень-то нравились друг другу. Вроде бы и черная кошка между нами не пробегала, но как-то уж так получилось.

Протолкнувшись сквозь густой туман табачного дыма и плотные группы разновозрастных пленников азарта, пялившихся на огромные телевизионные мониторы, транслирующие спортивные события со всего мира, пролавировав между рядами столиков, за которыми шло бурное обсуждение этих самых событий, я добрался до столика Кости и плюхнулся на стул.

– Привет, Костян.

– Привет, – он оторвал взгляд от брошюры, которую читал.

– Что читаешь?

– Алфизику.

– Что-что? – не понял я.

Он улыбнулся, сверкнув белыми зубами.

– В Средневековье была очень популярна такая псевдонаука, как алхимия. Слышал?

– Ну-у, конечно… Философский камень там…

– Во-во! «Философский камень»! Современная астрофизика – это тоже что-то типа поиска философского камня: вроде бы и наука, а ни на один вопрос, поставленный перед ней, определенного ответа дать не может. Одни предположения, догадки и теории. Вот я и называю ее алфизикой, – он улыбнулся еще шире.

– А… Ну… – если честно, то я вообще ничего не понял, но сознаваться в этом не спешил. К тому же я не был хорошо знаком с этим предметом, чтобы делать какие бы то ни было замечания по этому поводу, а выглядеть тупым и смешным в глазах Кости мне не хотелось.