– Да, я посетил это сооружение, известное своим оригинальным инженерным решением, – поддержал её хитрость Шербрук.

– Когда он вновь покрылся трещинами, государь распорядился назначить туда архитектора Бове, того самого, что так удачно сочетался браком с княгиней Авдотьей Трубецкой. После этого здание и приобрело свою неповторимую оригинальность.

– Варвара Ильинишна, – Марфа, окинув парочку пристальным взглядом, протянула девушке миленькую соломенную шляпку, украшенную красными маками, несомненно, подходившую к её туалету больше, чем прежний головной убор.

Широкие ладони подхватили отброшенную чёрную шляпу проворно, а сопровождающий это действие бормотание содержало что-то про «огородное пугало». Только, Варя сделала вид, что не слышит ворчания няньки.

Парочка направилась вдоль пруда, а угрюмая Марфа плелась следом, с твёрдым намерением сопровождать их хоть до самого пекла. Хитрый манёвр Вари не обманул сметливую няньку. Баба примечала всё – и раскрасневшиеся щёки, и припухшие губы. Она негодовала на Илью Савовича.

«Совсем без головы барин! Отправить дочку с незнакомым, да ещё инородцем! Одну!! Вот тебе и результат».

Она сверлила спину мужчины яростным взглядом. Что за дело иноземцу до девичьей чести? Вскружит голову – и был таков!

Александр пригнулся и тихо прошептал Вареньке:

– Ваша мамка испепеляет меня взглядом. Боюсь, прожжёт в камзоле дырку.

Девушка на мгновение представила, как пытается отослать строптивую няньку прочь, и едва не схватилась за голову – вот тогда уж начнётся представление! Марфа раскроется во всём своём великолепии, а уж она, Варенька, точно сгорит со стыда.

– Придётся делать вид, что её нет, – ответила барышня непринуждённо; как будто для неё в порядке вещей было ходить на прогулку под конвоем.

Про себя же девушка решила, что нынче же устроит скандал бессовестной бабе…даже попросит батюшку наказать её…. Мысль об отце немного отрезвила Варю. А ну как вредная Марфа всё видела? Не иначе! Отчего бы ей тогда вздумалось изображать из себя испанскую дуэнью?

Марфуша тоже была полна мыслей. «Пора девке замуж. Природа своё требует. А Илья Савич – «девочка», «деточка», «маленькая». А не говорить ли мне с господином Лемахом? Жених – есть, извольте под венец!».

Чарлз Фредерик Шербрук, новоиспечённый граф Беллингтон пребывал в скверном расположении духа. Начать с того, что сама эта поездка – вынужденная необходимость. Кто бы мог подумать, что дядюшка, с его цветущем здоровьем и неиссякаемым азартом к жизни, помрёт в одночасье, тривиально споткнувшись на мраморной лестнице в своей любимой резиденции. Кто бы мог подумать, что у здоровяка окажется такая хрупкая шейная кость. Пришлось, бросив все дела, вступать в права наследования. Казалось бы: живи и радуйся! Только Чарлз, проведший последние годы своей жизни на юге Франции, избалованный ласковым солнцем, лазурным морем, шепчущим по ночам слова любви прибрежным скалам, воспринял свалившееся на его голову богатство, как кару небесную.

Дорога, пронизанная холодным ветром, неизменными туманами, рдеющим время от времени мелким дождём была утомительно нескончаема. Поэтому, по мере приближения к родовому замку Беллингтонов, Шербрук был напитан желчью по самую макушку.

А тут эта разбитная девица!

Так уж случилось, что Чарлз проникся презрением ко всему женскому роду, а к женщинам фривольного поведения в особенности. Нимало способствовало тому окружение, в котором он вырос.

Леди Эллеонора, его мать, была дамой беспечной и весёлой. Мужа своего, намного старшего её годами, не любила и не уважала; вертела им, как хотела, из года в год, добавляя к массивным образованиям на его голове всё новые разветвления. Сына она не стеснялась, скорее всего, потому что долгое время считала его маленьким и глупым мальчиком. Когда же леди прозрела – было поздно, Чарли уже имел чёткое мнение по поводу матери и попросту игнорировал её существование. Эллен Шербрук, к тому времени уже счастливая вдова, применила все возможные методы для подчинения сына своей власти, но просчиталась. Чарлз Фредерик оказался характером не в отца, в нём чётко прослеживалась непреклонная воля самой досточтимой леди. Даже угроза лишения средств существования, вначале только обещанная, а потом осуществляемая, не могла сломить его упорства.