«А я и не сижу у них на шее; я вкалываю на них как лошадь» – резонно отметила про себя девушка, а вслух смиренно проворковала:

– Я много думаю над этим, святой отец…

Глазки священника как-то суетливо забегали и заискрились.

«Уж не собирается ли он сделать мне предложение?» – Бет подозрительно сощурилась и на всякий случай юркнула в дальний угол кладовой, чтобы при случае иметь возможность сделать ничегонеслышащий вид.

Но преподобный засеменил за ней во след.

– Так и знала, что она где-то прохлаждается!! – голос Абигайль резко и визгливо прорезал воздух.

Никогда ещё он не был для Элизабет так желанен. Она выскочила навстречу тётке, улыбаясь во все щёки. «Милая Аби, как вы вовремя!» – готова была сказать девушка, но натолкнулась на суровый взгляд. Не миновать бы Элизабет взбучки, да только, завидев преподобного Джона, миссис Муркок умерила свой темперамент и лишь сурово произнесла:

– Что за вид у тебя? Иди и приведи себя в порядок.

О! Элизабет понимала, что имеет отвратительный вид, и возрадовалась приказанию. Она желала заняться своими волосами, так опрометчиво сегодня распущенными по плечам. Необходимо их вымыть, на ощупь волосы стали как жёсткие пакли.

Оставив внизу родственников и, спешащего к ним, отца Джона, Бет поднялась по крутой лестнице себе в коморку. Сейчас она принесёт горячую воду и устроит милую «постирушку».

Девушка закончила с мытьём и уже потянулась за полотенцем, чтобы закутать мокрые волосы, когда дверь её комнаты распахнулась без стука, резко, хлопнув при этом так, что зеркало, висящее неподалёку, дзенькнуло и скривилось одной большой трещиной, разделив окружающее пространство на два повторяющих себя отображения. Бет испугалась, глядя в это многослойное настоящее, как будто увидела какой-то знак, поданный ей свыше и по глупости не понятый ею. Показалось даже: если смотреть дольше, можно увидеть всё, что ждёт впереди. Поэтому Элизабет, охваченная мистическим духом, не торопилась поворотиться у двери, как будто гость, ворвавшийся к ней, не интересовал её.

Сиплое дыхание, тяжёлое, с присвистом становилось явственнее, привлекая, наконец, внимание.

Элизабет едва не завизжала в голос: в дверях стоял горбун. Низенький, квадратный он походил на дикого кабана, втиснутого в дорогой камзол. Угрюмое лицо с перекошенным набок длинным носом делало гостя не просто страшным – отталкивающим!

Бет бросила взгляд в расколотое зеркало и захлебнулась ужасом. Тролль!! Посланник тёмных сил! По её душу…

________________________________________

*** Поздно ночью, ворочаясь с боку на бок, и нещадно толкая кулаками пуховые подушки, Варвара Ильинична призналась сама себе, что с мыслью об Атамане придётся распрощаться. Вспоминая петенькины жалобы на незавидное положение батюшкиных дел, она понимала, что было бы эгоистично в таком положении играть на добром, почти родственном к ней отношении Георгия Феоктистовича. Выходило, нужно было уговорить англичанина заинтересоваться какой-нибудь другой лошадью.

– Как ты себе это представляешь, милочка? – обратилась сама к себе Варенька. – Надуешь губки, как обычно, и наполнишь очи слезами? Так граф – не Петруша. Его такими глупостями не разжалобишь.

Неожиданно пришла мысль, что у неё есть то, чем можно прельстить иноземного красавца. Мысль была греховной и сладкой. Тёмно-синие очи предстали перед ней как наяву, живые с вспыхивающими искрами заинтересованности. Да что греха таить! Варенька была уверенна, что прочла в них помимо интереса – желание. Казалось, откуда бы набраться такого опыта невинной барышне, которая вот-вот достигнет семнадцати лет? Она и сама не знала, только чувствовала, что правильно поняла и жаркий взгляд, и чересчур смелый комплимент, пронизанный той же первобытной страстью, что и романс, исполненный Наденькой. Варя села в кровати и повела ладонями по налившейся жаром и томлением груди. Сейчас она как никогда была согласна со своей Марфушей, при утреннем туалете то и дело повторявшей: