– Ваши губы напоминают мне лепестки розы…

Слава Богу – тихий вздох облегчения сорвался с губ девушки – такое она уже слышала несколько раз и знает, как надо отвечать на эдакие сомнительные любезности.

Первый вариант – самый радикальный: не забывая мило улыбаться, спросить «уж не вообразил ли кавалер себя порхающим мотыльком», после чего съездить ему по физиономии с чистой совестью.

Второй вариант – дипломатичный, имел в виду того же мотылька, только выполнялся в мягкой манере, с укоризненной улыбкой на устах и не заканчивался оплеухой.

Третий вариант – инфантильный – нравился Вареньке менее всего, ибо в нём предполагалось выказать себя настоящей дурочкой: молча, покраснеть до слёз и потупить очи.

Даже четвёртый вариант – истеричный – она находила более приемлемым. Просто сбежать казалось ей предпочтительнее, чем выказать себя несветской особой, попросту «деточкой».

Быстро всё прикинув, за считанные секунды, учитывая, что объект – подданный чуждого государства, Варенька разумно решила воспользоваться дипломатическим вариантом. И уж было, раскрыла рот…

– … они созданы для поцелуев и ласк…

Барышня нахмурилась: пожалуй, предстоит вернуться к первому варианту.

– Вижу, Варенька, вы прекрасно поладили с графом, – Георгий Фееоктистович возник из-за пальмы весьма кстати.

– Ах, он ещё и граф! – Варвара Ильинична с достоинством выпрямилась и удалилась, высоко держа свою золотую голову.

– Выходит, я поторопился, предполагая, что дела ваши идут на лад? – простодушно кивнул хозяин гостю.

Только Александр не был обманут открытым видом господина Лемаха.

– Мы бы поладили с госпожой Коржавиной, ежели бы вы не обозначили своего присутствия, – граф вежливо склонил голову и отошёл в сторону.

Георгий Феоктистович усмехнулся в густые усы: только предчувствие назревающей ссоры заставило его приблизится к молодым своим гостям.

Остаток дня Элизабет провела прекрасно. Она поболтала с отцом Джоном, обслужила мадам Салливан и её хорошеньких дочек с розовыми, круглыми мордашками. Дама приобрела медный таз, полпинты пива и плитку табака. Бет же, по собственной инициативе, насыпала в ладошки девочек лакричных леденцов, за что получила два восхищённо горящих взгляда и ворчание святого отца.

– Не будет проку, если ты будешь раздавать товар бесплатно.

– А я не собираюсь быть лавочницей, – беспечно откликнулась Бет.

Наконец в лавку протиснулся Джастин. Предчувствуя скорое возвращение хозяев, он развил бурную деятельность, то и дело попадаясь на глаза Элизабет. Она отвечала ему ледяным взглядом, и только присутствие отца Джона сдерживало назревающую ссору. Джастин понимал, что мистер Муркок не одобрит его праздное времяпровождение, если только Бет вздумает ему нажаловаться. Поэтому он, наконец, решился:

– Брось, Бетти, дуться, – прошептал он быстро, бросая косые взоры в сторону священника.

– Я ворочала кули и таскала тяжёлые тюки, – сгустила Элизабет краски, – пропустила из-за этого пару выгодных клиентов.… Думаю, Самуэлю это не понравится.

– Брось, Бетти, мы же – друзья.

– В самом деле?

– Да, да, конечно!

– При случае припомню тебе эти слова.

Их перешёптывания не остались без внимания преподобного.

– Джастин неплохой малый, – сказал отец Джон, пытливо заглядывая в глаза Элизабет.

– Я тоже так думаю, – спокойно ответила девушка. – Только замуж за него я не собираюсь.

В таких вопросах лучше всего – сразу расставлять акценты. Бет была в этом уверена, не то, не успеешь глазом моргнуть, прослывешь невестой.

– Тебе ведь уже 25, дочь моя. Возраст не малый. Можно остаться совсем без мужа. (Вот этого Элизабет как раз и не боялась!) Нельзя всю жизнь сидеть на шее у родственников.