– Снова не убрала за своим котом! – послышалось из туалета, когда Елена готовила завтрак.

– Только что проверяла наполнитель, – растерялась она. – Когда успел?

Мишка был, как всегда, раздражен. Вымыв руки, он сел за стол, поморщившись, взял горячий блинчик, откусил его и запил чаем с лимоном.

А Лена побежала чистить за Марсиком лоток.

Кот сидел в коридоре и, казалось, чувствовал себя виноватым.

– Чаем обжёгся! – донеслось с кухни. – Не могла с молоком сделать!

– Ты же вчера не хотел с молоком, – откликнулась она.

– Это было вчера, – вспылил Михаил.

Ей не повезло с замужеством, сама виновата. Не надо было выбирать брак по любви. Чем дольше они живут, тем больше она понимает, что хочет убежать от Малахова хоть на край света. Уже сорок лет, а детей не предвидится. Муж против детей.

– Хочешь рожать, уходи! – обычно говорит супруг, когда жена заговаривает о малыше. И Елена замолкает. И думает о том, что во всем белом свете нет у неё никого. Как-то незаметно отошли в прошлое подруги, Михаил не любил её подруг, потом перестали заходить соседи, телефон все реже и реже тревожил Мишкин покой.

– Сегодня тридцать первое декабря, – ненавидя свою мягкость и уступчивость, вздохнула Лена и пошла в ванную.

– Ну и что тридцать первое? – с сарказмом поинтересовался голос Малахова.

Вот ведь, услышал. Всегда все слышит. Такое впечатление, что в каждом углу стоят подслушивающие устройства. Вчера она приготовилась к встрече Нового Года – испекла торт, налепила пельменей, сделала «оливье» и «под шубой». Вроде бы, ничего особенного, а провозилась весь день. Благо, что не работает. Хорошо ли что она не работает? Может, на работе отдохнула бы от домашней суеты? А ведь когда-то Лена окончила институт. Только муж сказал, что ему не нужна умная жена, а нужна хозяйка дома.

Мама тогда воспротивилась решению дочери стать хозяйкой, но Лена её не послушалась.

Мама жила недалеко, через дорогу, в однокомнатной квартире на четвертом этаже «хрущёвки», над ней обитала ее давняя подруга. Лена иногда приходила к маме и удивлялась дружбе пожилых женщин.

– Вместе живём, вместе и умирать будем, да, Валечка? – обнимала любимую соседку Елизавета Михайловна. – А ты, Ленка, садись, чаи с вареньицем распивать будем.

– А как же, – улыбалась уголками губ Валентина Васильевна. – Присаживайся, доченька, Лизонька вот пирожок с яблоками принесла.

Она тогда не знала о диагнозе. И подруга не знала.

А как-то маме стало нехорошо, вызвали врача, Тот послал её на анализы, анализы показали онкологию, причём в последней стадии.

– Выздоровеешь, – нахмурилась Елизавета, когда мама заговорила о смерти. – Я же сказала, что вместе туда уйдем! А я здорова, как бык!

Валентине Васильевне становилось все хуже, Елизавета Михайловна упорно сидела возле неё сутками и постепенно худела. А как-то пожаловалась Лене на недомогание.

– Уже неделю ничего не ем, – призналась она. – А если поем, рвёт.

– Сходите к врачу, обследуйтесь, – испугалась Лена и подумала, что Малахов не даст ей ухаживать за матерью.

– Схожу, – кивнула Елизавета. – А ты, если положат в стационар, с Валюшей посиди.

Десять дней, несмотря на скандалы дома, Лена дежурила у постели больной, а однажды вечером зашла бледная, как смерть, мамина подруга. Её выписали.

– Стеноз привратника, – прислонившись к стене, сообщила Елизавета Михайловна. – Оклемаюсь, только малость отдохнуть надо.

И поднялась к себе.

Но она не оклемалась. И тогда Елизавету снова положили в больницу.

– Нанимай сиделку, – как-то вечером приказал Мишка. – У тёщи хорошая пенсия, оплатит, не переломится.