Хоть бы никто не заметил, хоть бы никого не встретить, думал человекоподобная каучуковая свеча. Дул тихий ветер, болталась из стороны в сторону курящая шея. Медленно уходил безголовый мальчик вглубь улиц.
Тихо приоткрылась дверь, в доме было темно. Он снял обувь, дополз до ванной комнаты и закрыл за собой дверь.
Глава 7
Две недели спустя.
Длинный и тихий коридор Художественного училища. Севиюс только что вышел из своего класса и направился во двор с банкой воды испачканной краской, для того, чтобы поменять грязную воду на чистую. В самом конце коридора была открыта нараспашку дверь в кабинет. В этом кабинете собирались обычно учителя и занимались болтологией. Увидев Севиюса, один из этих учителей позвал его:
– А ну-ка иди сюда.
Севиюс тихо и тяжело вздохнул, не спеша направился к открытым дверям в вонючую коридорную даль.
– И куда ты во время урока собрался? – зловредно спросил педагог.
Севиюс молчал.
– А что, во время перемены воду набрать нельзя было? – ругался, пялился злостно и педагогично заслуженный учитель, зато остальной педагогический коллектив громко смеялся.
Севиюс молчал.
– Ты что глухой? Отвечай, когда с тобой говорят! Я тебе не ровесник, чтобы ты так просто со мной ехидничал! Понял? И вообще знаешь, что ты из себя представляешь, знаешь, кем ты являешься? Ты ведь предатель искусства, самый настоящий предатель искусства!
Севиюс хотел рассмеяться, но сдержался и даже ничего не ответил. Он уставился в окно и ждал продолжения лекции, зачтение прав от имени эстетики на торжественно назначенную тему. Но продолжения не было, все кончилось очень быстро.
– Иди за своей водой, и больше, чтобы я во время урока тебя шатающимся в коридорах не видел.
Севиюс вышел из кабинета, тихо выругался и спустился вниз, где вместо того, чтобы набрать воду, он покурил, подумал о чем-то своем, поковырялся карандашом в земле и не вернулся на урок. Он выбросил банку и ушел домой. Хотелось оправдать возложенное на него столь высокое доверие, стать по-настоящему предателем искусства, все-таки не каждый удостаивается такой чести.
Вечерняя репетиция выбила всякую дрянь из головы. Ребята из его рок-группы давно не задавали никаких вопросов. Привыкли что молчит, споет и снова умолкнет.
Ночью Севиюс взялся рисовать композицию, которую он придумал еще по дороге домой, он назвал ее «горизонт». Нарисовал линию, разделившую планшет с натянутой бумагой на две части и с помощью графита в карандаше стал постепенно приближаться к ней. Полночи он к ней приближался и в итоге горизонт сгорел красным пламенем зари, и работа была засвечена. Севиюсу не понравился слишком приблизившийся горизонт, а отдалять его от себя было поздно, нужно было с этим что-то делать. Выход один, уничтожить, поставить точку, а утром конец цитаты, затем очередной раз начало нового произведения.
28 февраля
Все как обычно, почти без изменений
– Опусти воротник куртки и зайди ко мне в кабинет, сколько можно тебе говорить, – строго сказала проходящая мимо Завуч.
Севиюс поплелся следом.
Завуч открыла дверь к себе в кабинет, и они вошли. Севиюс стоял у дверей, а завуч принялась растаскивать по углам занавески.
– Я же тебе сказала, опусти воротник, – даже не взглянув на Севиюса, строго сказала завуч, заранее зная, что в первый раз он все равно не послушается.
Севиюс хоть и нехотя, но сделал то, о чем его просили.
– Вот так. Мне вчера сказали, что ты опять сидишь на подоконниках, задрав ноги и делаешь вид, будто никого не слышишь. Так дело не пойдет, я буду бороться с твоим нахальством. Ты уже взрослый парень, а ведешь себя как ребенок. Я, конечно понимаю, музыка, шнурок на шее, стиль, мода, я и сама бы ходила, как ты называешь это «по – приколу». Но я сознательная женщина и прекрасно понимаю то, что так нельзя и я должна быть примером для остальных. Я ведь должна обучать вас культуре.