– Привет, – усмехнулся он, снова оглядывая ее пристальным взглядом. – Испугалась?

– А… не… – только и смогла пролепетать Ева, так и застыв посреди кабинета.

Незнакомец встал и в два шага оказался рядом. Забрал из дрожащих пальцев подставку с двумя стаканами кофе, отложил в сторону пакет с пирожками и Евину сумку.

– Я – Агафонов. Михаил Александрович, – весело представился он, помогая Еве снять пальто.

– А-а… – выдохнула она и постаралась взять себя в руки. – А я – Ева Макарова….

– А я уже подумал, что мы приняли на работу немого юриста, – хмыкнул Агафонов, вешая ее черное кашемировое пальто в шкаф. Он украдкой глянул на девицу. Ту самую из кондитерской. Исподволь посмотрел на стройные ножки в высоких черных ботфортах, скосил глаза на грудь, обтянутую трикотажем короткого белого платья, и, стараясь не захлебнуться слюной, кивнул на бумажный пакет. Поинтересовался весело:

– С чем пирожки, Ева?

– Два с мясом, – доложила она, с опозданием вспомнив, что в офисе есть не полагается. – И два круассана с творожным сыром и семгой. И капучино…

– Садись, нужно все быстро съесть. А то Кислицын нас засечет, ворчать станет. Да и кофе уже остывает. Заодно про письмо расскажешь, – деловито заметил Агафонов, снова усевшись на ее место и безошибочно достав из пакета пирожок с мясом. – Спасла меня, – пробубнил с набитым ртом. И открыв оба стакана с кофе, один протянул Еве.

 – С кем общалась в компании? Есть недоброжелатели? – поинтересовался Агафонов, наевшись.

– Да я пока никого не знаю, – искренне воскликнула она. – Крынкин говорит, что только-только мой е-мейл на сайте вывесил.

– На сайте? – изумился Агафонов. – Зачем? – протянул удивленно.

– Для работы по претензиям, – пробормотала Ева и добавила поспешно: – Так Ксения Олеговна велела.

– Оно и правильно, – кивнул Агафонов, уплетая за обе щеки круассан с семгой. – Быстрее доедай, и я открою окно, – заговорщицки предупредил он. – В офисе есть запрещено.

Ева кивнула и, мысленно представив себя спецагентом на задании, торопливо зажевала круассан и пирожок, даже не почувствовав их вкуса.

– Молодец, – похвалил Агафонов. – Быстро ешь. Сейчас девушки полдня гоняют лист салата по тарелке, а ты за пять минут два пирожка схомячила, – довольно обронил он, замечая, как новая юристка заливается ярким румянцем.

– Ты – удивительная девушка, – искренне заявил он, подумав про себя, что краснеющие и стеснительные девицы в его окружении давно вымерли, как динозавры.

Ева растерянно посмотрела на него, не зная, что ответить. Обстановка в комнате накалилась, или ей показалось? Но она кожей чувствовала, как сверкают искры электрических разрядов, хоть батарею подключай.

– С кем ты уже успела познакомиться? – снова поинтересовался Агафонов, и Ева, ухватившись за его вопрос как за соломинку, бодро отрапортовала: – С Ритой, Юлей, Настей, Оксаной, Георгием Николаевичем, отделом продаж и Надеждой Сергеевной.

– Ну эти безобидные люди, – миролюбиво пророкотал Агафонов, замечая, как румянец медленно сползает с лица и исчезает около ключиц, слегка прикрытых округлой горловиной удивительного платья. С цепочками и шнурочками, будто очерчивающими талию, и коротким узким подолом, щедро украшенным белыми страусиными перьями. Было в этом платье что-то агрессивное и что-то девичье, но Агафонов так и не сумел сформулировать свои мысли, а когда минуты через три в кабинет вошла Ксения, ощутил небывалую радость. Уединению с Евой Макаровой пришел конец. Михаил поймал себя на совершенно странной мысли: уходить из кабинета не хотелось, но и оставаться рядом с Евой было решительно невозможно.