– Милочка… Я слышал, что вы привезли коллекцию икон из нашей епархии в дорогих окладах с драгоценными камнями. Я хотел бы выбрать на подарок в день именин своему крестнику что-нибудь приличествующее данному событию…

Нет, конечно, моя работа требовала выдержки и уважительного отношения к людям… Впрочем, не только работа. Но вот обращения «милочка», да еще произнесенное таким тоном, будто я служу у него в горничных, я никак не могла принять. Тонко улыбнувшись, я пропела:

– Для начала давайте с вами договоримся: вы не называете меня «милочкой», а я не стану называть вас «голубчиком»… И тогда я вам с удовольствием покажу весь ассортимент, привезенный из епархии, который у нас имеется в наличии.

От неожиданности и удивления глаза у него на мгновение расширились, а потом сразу же сузились, словно у дикого кота, которому охотник, по нечаянности и небрежению, отдавил лапу. Мальчики на входе как-то сразу напряглись, чуть подавшись вперед. А я с тоской подумала, что лучше бы я плюнула ему на его лакированные дорогущие туфли, чем сказать такое. Но отступать уже было некуда. В магазине повисла напряженная, словно хорошо натянутая гитарная струна, и почти такая же звенящая пауза. Продавщица Тонечка, не выдержав драматичности момента, сдавленно пискнула и тут же зажала рот двумя ладошками под суровым взглядом Людочки. Наш охранник Игореша сделал коротенький шаг вперед, будто готовясь к прыжку. Вот же… Мужчина побуравил меня своим взглядом, от которого мне, честно говоря, было ни тепло, ни холодно. Приходилось мне видать и не такие взгляды. Поэтому я стояла со спокойной улыбкой на лице и ожидала его решения, прикидывая про себя, сварят меня в молоке или будут живьем сдирать кожу? Остановилась на последнем варианте. Подобная реакция с моей стороны на такие «смотрелки» для мужчины, по-видимому, была в новинку. Выражение его глаз тут же изменилось. Сначала в них мелькнула гроза, которая быстро уступила место некоторому изумлению. Затем изумление быстро сменила растерянность, а потом… Он тихонько рассмеялся, будто своим мыслям, и с любопытством, которое было сродни любопытству ученого-энтомолога, обнаружившего новый вид насекомого, проговорил с легкой иронией:

– Как же вас величать… Уважаемая…?

Мысленно поаплодировав ему за выдержку, я вполне доброжелательно проговорила:

– Евдокия Сергеевна, к вашим услугам… Так вы говорите, у вас именины крестника, и вы хотели бы сделать ему достойный подарок?

Мужчина, опершись обеими руками о свою замечательную трость, легко наклонил голову чуть набок, мол, так и есть. Я обернулась назад и обратилась к своему старшему продавцу:

– Людмила Анатольевна, вы не откроете нам витрину с новым поступлением?

Людочка, уже отдышавшись, проговорила недрогнувшим голосом:

– Разумеется, Евдокия Сергеевна… – И с достоинством прошествовала мимо нас к витрине, уголком глаз косясь на застывших в напряженной позе охранников необычного посетителя.

Я про себя с усмешкой отметила, что все это напоминало мизансцену из последнего акта греческой трагедии Еврипида «Медея». Только вот роли пока еще распределялись не совсем понятным образом.

Людочка открыла витрину маленьким ключиком и сделала несколько шажков назад, уступая мне место за прилавком. Заняв её место, я деловито поинтересовалась:

– Не подскажете, как зовут вашего крестника?

Мужчина улыбнулся краешком губ и коротко проронил:

– Николаем…

А я, словно продолжая свой вопрос, спросила:

– …И лет ему…?

Необычный покупатель, всё с той же усмешкой, ответил:

– Двадцать два исполняется…

Я стала бегло проглядывать иконы, которые были двух размеров. Выбрала из общего ряда две, на которых был изображён Николай Чудотворец. Одна икона была чуть побольше, другая – чуть поменьше. Положила на стекло перед клиентом обе и стала объяснять: