Лекция закончилась. Ребят попросили разделиться на две команды. Начиналась викторина. Ребята образовали два круга из стульев и расселись по своим командам, решив, что девочки, будут играть против мальчиков. И тут началось что-то непонятное. Все поэты и писатели покинули свои портреты и тоже разделились на команды. Команда Толстого болела за девочек, а команда Тютчева болела за мальчиков.

Первый вопрос звучал так: «Продолжите строки «Люблю грозу в начале мая, когда …«».

Команда, которая была готова, должна была поднять руку.

Лиза подняла руку первая, встала и продолжила стихотворение:

«…когда весенний, первый гром,

Как бы резвяся и играя,

Грохочет в небе голубом.

Гремят раскаты молодые!

Вот дождик брызнул, пыль летит…

Повисли перлы дождевые,

И солнце нити золотит…»7

Все захлопали, а больше всех радовался сам Тютчев, хоть он и болел за команду мальчиков.

Ответ был верный, и команда получила первый балл, на их стол положили книгу. У какой команды на столе будет больше книг, та и победит.

Писатели вели себя как маленькие дети, улыбались, радовались, хлопали друг другу, им явно нравилась эта игра, было понятно, что играли они в неё уже не первый раз.

Игра продолжилась и все услышали второй вопрос, он звучал так:

– Прочитайте своё любимое стихотворение и расскажите, почему оно вам нравится.

Первой подняла руку Маша, она стала читать стихотворение «Вересковый мёд»8. Она читала его очень красиво и с любовью.

Пока Маша читала, писатели стали выходить из комнаты в коридор.

«Они меня забыли? Что мне делать? Как вернуться в лагерь?» – подумала я. Но дверь открылась, меня позвали, и я сразу выскочила из комнаты. Меня взял за руку сам Маршак, мы пошли назад по коридору. По мере приближения к своим портретам, прежде чем войти в него, каждый попрощался со мной и приглашал опять прийти в гости, затем быстро поднимался в свой портрет и замирал, и уже нельзя было сказать, что там находился живой человек. В коридоре остались я и Есенин. Я подумала, что мой сон подходит к концу, и я сейчас проснусь. Я даже зевнула, но услышала голос Есенина, это действительно был голос, а не что-то звучащее в голове.

– Ольга, мы действительно должны попрощаться. Ночь в лагере подходит к концу, скоро рассвет, мне бы не хотелось, чтобы все увидели, что ты пропала. Ведь ты же всё равно не сможешь им объяснить, где была. Даже если попытаешься, тебе, к сожалению, а может быть и к счастью, никто не поверит. А то ещё отправят к врачу, типа психиатра, а мне бы этого не хотелось. От того, что ты нас видишь, ты не должна пострадать. Я стояла в недоумении.

– Так это сон или нет? Где я сейчас нахожусь? Что со мной происходит?

Сергей взял меня за руку и сказал, что пора идти, и что ответы на свои вопросы я обязательно получу, но не сейчас.

Мы вышли из здания, и пошли по той же улице. Больше я не задавала вопросов, пока мы не подошли к дырке, которая висела в воздухе.

– Иди, – сказал мне Есенин и подтолкнул вовнутрь. Я покорно зашла, опять звенящая тишина в ушах, мгновение, и я вошла в свою палату. Девочки все спали. Дыра закрылась. Я прошла мимо стола, где девочки вызывали духов, и увидела слова, которые написал Есенин: «Привет вам от меня, Сергея Есенина, но вам пора спать!».

У меня в голове промелькнула мысль:

«Ведь я реально видела, как Есенин писал эту надпись, как все девочки расползались по своим кроватям! Всё, больше ничего не хочу вспоминать, надо ложиться спать».

Подойдя к кровати, я просто рухнула в неё, но буквально через три часа прозвучал горн, и я не могла заставить себя подняться. Спасибо Кире, что вытащила меня с кровати, и мы пошли умываться. С Кирой мы подружились с первого дня. Она была самой младшей в отряде и по росту и по возрасту, и Вика в первый же день начала её обижать, но я заступилась за неё, вот так мы и подружились. В первый же день нашего знакомства, я узнала буквально все о ней и ее семье. Оказывается, Киру бросила мама, она ушла к другому мужчине, а Кира осталась с папой. Я всегда думала, что мамы не бросают своих детей, но видимо и такое бывает. Но знаете, что меня удивило, что Кира не обижается на маму, она сказала, что когда она станет взрослой, то найдет маму и спросит у нее сама, почему она так поступила, а пока будет просто ее любить. Мне показалось, что Кира так говорит, потому что, чего-то не знает, но я не стала ей говорить о своих опасениях. Я рада, что защитила ее от Вики, и подружилась с ней. По дороге Кира стала рассказывать мне: