– Да, примерно столько – плюс-минус.

– А где она сама живёт? – заинтересовалась Сорокина.

– Я не знаю – она не говорила. Мы с ней по телефону общаемся при необходимости. Общались…

– Ну допустим. Тогда вспомните, пожалуйста, когда она была здесь последний раз?

– Примерно пару недель назад – перед Новым годом. Я, к сожалению, не помню точно день, но запомнила другое.

– Что же?

– Она приехала, как всегда зашла ко мне, переоделась – у неё есть специальная одежда, в которой она ходит к Антону, чтобы ему было всё привычно. Мы посидели, попили чай, поговорили о делах, но вела она себя как-то необычно. Очень напряжённая, рассеянная – отвечала невпопад и как будто боялась идти к сыну. А вернулась от него вся в слезах. Такого не было никогда. Болезнь проявилась у него очень рано – в два или два с половиной года. Она, конечно, за это время повидала всякое, и её практически невозможно было выбить из равновесия. А тут вот так. Я попыталась узнать, что случилось, но она оделась и ушла…

– Так ничего и не сказала?

– Сказала… Сказала: «Я ужасно ошибалась. Я отняла у него жизнь». И вот… Больше я её не видела, – подытожила Марта и снова вытерла слезу.

– А почему вы раньше не обратились в полицию, а так долго ждали?

– А это не долго. Она приезжала не слишком часто. Последнее время раз в две-три недели – это уже вошло в норму. Да и праздники – у меня, собственно, и мыслей таких ещё не возникало. Это была не моя идея заявление писать.

– А чья же? – наткнулась Аня на очередной закоулок.

– Мне позавчера позвонила женщина – представилась Евой. Сказала, что не может найти Юлию Андреевну. Я ей вкратце рассказала примерно такую же историю, и она меня отправила срочно писать заявление.

– А как с ней связаться?

– У меня телефон остался, я могу вам прислать.

– Давайте. И сразу адрес квартиры в Лефортово скиньте тоже.

– Хорошо, – пробубнила Астахова, копаясь в своём смартфоне. – Держите.

Аня переписала полученные данные в объяснение и продолжила:

– Так, так, так… А с отцом Антона что?

– Я его не видела никогда. Вроде он их бросил, когда болезнь проявилась. Юлия Андреевна поэтому меня и наняла тогда, потому что одна не справлялась – и сын с проблемами, и работать нужно.

– А чем она занимается?

– У неё какой-то бизнес. Насколько я могу судить, вполне успешный. По крайней мере, недостатка в средствах она не испытывает. Вы же наверняка спросите – у меня одна из её банковских карточек, с приличной суммой. Я расходую с неё деньги на Антона и сама раз в месяц снимаю себе зарплату. Под отчёт, конечно. Вот, веду бухгалтерию, – добавила Марта, вставая, и достала из ящика толстую тетрадку. – Нужно вам?

Аня полистала страницы и отложила гроссбух.

– Пока не нужно. Буду иметь в виду, что тетрадка существует, – улыбнулась она Астаховой.

– Хорошо, – та убрала её обратно и снова села за стол.

– Ну что же, – Сорокина потёрла руками коленки, – теперь мне надо поговорить с Антоном.

– С Антоном? Боюсь это невозможно, – Марта занервничала и снова встала. – Анна Ивановна, я не могу вас к нему пустить. Я и сама понимаю, что ничего хорошего из этого не выйдет, и Ева предупредила, чтобы я из полиции к нему никого не пускала, пока с ней не переговорят. И она… Можно, я скажу, да?

– Конечно, говорите.

– Она сказала: «Если будут пальцы гнуть, пригрозите им проблемами от губернатора».

– Любопытно… Не переживайте, Марта, пальцы я гнуть не буду. Переговорю с этой Евой и с удовольствием приеду к вам снова.

Аня приветливо улыбнулась Астаховой и заметила, как та облегчённо вздохнула.

– Давайте мы закончим наш эпос, – Сорокина пододвинула поближе к женщине бланк объяснения, – прочитайте, пожалуйста.