«Жаль, нельзя тоже раскатать под колёсами поезда…» – промелькнула у Сорокиной кровожадная идея. Для надёжности она вытащила из корзины пакет, крепко его завязала и пошла выбрасывать в мусорный бак, стоящий во дворе Управления.

Разделавшись с пессимизмом, она водрузилась в своё кресло и вернулась к изучению списка. Немного поспорив со своей внутренней «жабой», напоминающей о невысокой зарплате, девушка заказала всё в печатном виде – она терпеть не могла электронные версии. «Живая» же книга в руках вызывала какое-то неосознаваемое удовольствие. Запах и шелест страниц, тяжесть, текстура обложки, которая, словно дверь, скрывает за собой какую-то тайну, к которой постепенно приближаешься – шаг за шагом, словно идёшь по древнему лабиринту к хранилищу тайных знаний. Знаний – вес которых физически ощущается, повышая их значимость перед ленивым, сопротивляющимся всему новому мозгом. Здесь и скрываются фрагменты той карты, которую Сорокина обещала себе собрать, вытолкнув сомнения за окно электрички.

– Я хочу это сделать! – уверенно произнесла она вслух перед металлическими шкафами-свидетелями, прячущими в себе человеческие судьбы в облике одинаковых невзрачных картонных папок.

Метро – место, где можно побыть в одиночестве. Сотни тысяч – миллионы людей, у которых не видно глаз. Сотни тысяч, миллионы глаз, потерянных в небольших экранах – плоских, сверкающих мирах. Души, растворённые в пиксельном тумане – они им дышат, и каждый вздох отдаляет их друг от друга.

Вот мальчик, лет шести, сидящий рядом с мамой, поглощённой игрой в шарики. Её лицо отражает предельную сосредоточенность и важность того, чем она занята, – будто здесь и сейчас решается её судьба. Он жмётся к ней и крутится от неосознанной потребности в её внимании, подлезает под руку, держащую гаджет, – но тщетно. Она раздражённо отстраняется и поднимает смартфон повыше, защищая его от сына, – она не может дышать по-другому. Он здесь один, и она одна. Наконец он отворачивается и затихает – возможно, это одно из первых разочарований в его жизни. Скоро он тоже надышится растворёнными в воздухе пикселями и привыкнет. Он перестанет к ней тянуться, а она, вдруг на секунду очнувшись, поднимет безразличные глаза и успокоится: сын рядом, при деле, у него такой же сосредоточенный взгляд, он тоже поглощён этим гипнотическим светом, изливающимся с экрана, – она может продолжать своё важное дело.

Сейчас можно идти по этому современному поезду, переходя насквозь, из вагона в вагон – слева и справа люди, и каждый из них одинок. Каждый из них поглощён и потерян, скрыт в тумане безразличия от тех, кто сидит и стоит рядом или идёт, насквозь, из вагона в вагон, не замеченный сотнями тысяч и миллионами глаз. Это место, где можно прятаться, играя в прятки, и никогда не проиграть. Эта невидимость пугает и завораживает. Здесь можно плакать, и никто не подойдёт, не спросит, что случилось, и не предложит платок. А если спросит, то с опаской – спросит в надежде услышать: «Спасибо, всё в порядке, помощь не нужна». Потому что спросил не чтобы помочь, а чтобы спросить.

Здесь можно снимать с себя одежду, а можно срывать её сразу вместе с кожей – это привлечёт внимание лишь объективов видео- и фотокамер. А где же человеческие глаза? Они всё равно будут смотреть на это через экраны, чтобы потом отправить запись куда-то в необъятную неизвестность интернета, где она будет притягивать всё больше и больше глаз, укрепляя эту неестественную связь. Смартфон интегрировался в нервную систему человека, заменяя её функции, замещая ощущения и чувства, забирая в себя память. Мозг, считающий гаджет частью организма, никогда не позволит рукам его отпустить…