Вполне возможно, эта работа не свободна от тех или иных недочетов. Но, во-первых, их критический разбор не входит в нашу задачу, а, во-вторых, и это главное, ее достоинства, конечно же, значительно перевешивают возможные упущения. Убежден, что монография В. Е. Квашиса привлечет внимание широкого читателя, найдет живой отклик не только среди юристов. Она не в последнюю очередь адресована тем, в чьей компетенции принятие решений в деле определения стратегии уголовной политики. Написанная преимущественно на материале зарубежных стран, различных по своим социально-экономическим, культурным, историческим и политико-правовым параметрам, она нужна российским ученым и политикам, поскольку привносит в дискуссию о смертной казни то, чего в ней было явно недостаточно. А факты, как известно, вещь упрямая. Оперировать ими намного сложнее, чем вести эмоциональную, но по сути схоластическую, дискуссию. Публикация этой фундаментальной книги, конечно, не поставит точку в многолетней полемике, но, я уверен, придаст ей новый импульс и новый вектор.

Отрадно отметить, что эта содержательная работа выходит в свет в канун юбилея В. Е. Квашиса. Хочу пожелать книге успеха, а самому автору – здоровья, благополучия и новых творческих удач.

Ю. Е. Пудовочкин,

доктор юридических наук,

профессор

Тема смертной казни всегда и везде занимала особое место в общественном сознании. Во все времена она была обречена на особое внимание и не знала границ общественного интереса. Смертная казнь всегда была явлением социальным; это особый культурный и социально-психологический феномен, которому вовсе не случайно посвящена обширная философская, историческая, юридическая и художественная литература.

Проблема смертной казни, в самом деле, всеобщий аллерген. Видимо, поэтому в ней, как и в футболе, например, разбирается каждый: здесь все все знают, но, в отличие от футбола, почти все болеют только за одну команду – расстрельную. В пристальном интересе людей к этой мере есть, вероятно, нечто сакральное, с давних времен связанное с парадоксальным и в наше время непостижимым желанием людей наблюдать казнь себе подобных. И в психологическом плане, и исторически такое отношение людей к смертной казни обусловлено тем, что в основе ее применения лежит принцип возмездия, древнейший обычай отмщения, часто связываемый с принципом талиона. А уж по способам лишения жизни себе подобных человечество издавна проявляло особую выдумку, размах и изобретательность – не зря казни всегда собирали толпы людей[2].

Смертная казнь относится к числу проблем, внимание к которым имеет маятниковый характер. У общественного интереса к этой проблеме всегда были свои приливы и отливы – временами бурная дискуссия на эту тему затухала, а затем вспыхивала с новой силой. Приливы, как правило, возникают в периоды смуты, неустойчивости в обществе, на исторических переломах, в период «великих перемен», когда законы уже не «работают», а вакханалия насилия все больше становится явлением обыденным. Стремясь вернуть нормальное течение жизни, люди, вместо протеста против неспособности власти противостоять разгулу преступности, часто обращаются к самым радикальным идеям, среди которых идея смертной казни традиционно является наиболее привлекательной[3]. Полемика в любом обществе по этому поводу всегда ведется в высшей степени эмоционально, поскольку зачастую совершаемые преступления поражают своей трудно объяснимой жестокостью и повергают людей в шок. На этой почве даже у некоторых ученых-юристов рождаются радикальные идеи, несовместимые с элементарными нормами правового государства.